Они уже подходили к калитке, встречаемые неистовым лаем собаки, бегавшей туда-сюда вдоль белой ограды. Пространство возле дома, ограниченное этой оградой, содержало в себе так много красивых деталей, что невольно радовало глаз, тем более что чуть поодаль виднелось величественное озеро Сен-Жан. Лужайка возле дома была аккуратно подстрижена. За одной из лип виднелась кованая садовая мебель, выкрашенная в белый цвет.

– Home, sweet home![10] – сказала, засмеявшись, Лора.

Но тут все заметили, что под передней частью навеса сидит старая служанка с носовым платком у лица.

– Моя дорогая Мирей! – воскликнула Эрмин.

Она передала Катери Мадлен и побежала обнимать милую пожилую женщину с покрасневшими веками и наполненными слезами глазами, которая позволила проявить к себе знаки внимания, прежде чем начала громко причитать.

– Моя бедная Мимин, если бы ты только знала, что на нас свалилось! О господи, это настоящее несчастье! Несчастье для всех, а особенно для мсье Жослина!

Жослин, услышав это, замер в ожидании дальнейших объяснений. Лора по привычке тут же попыталась взять ситуацию под свой контроль:

– Что тут еще произошло, моя бедная Мирей? Ты разбила одну из моих фарфоровых ваз? Нет, я знаю, ты упомянула Жослина – а значит, ты по оплошности перевернула его макет корабля. Перестань стонать, и давайте зайдем в дом! Мы только что протряслись десять часов в поезде, а потому нам хорошо бы сейчас отдохнуть и выпить чаю. Где Киона?

– Да-да, где Киона? – забеспокоился Жослин.

Мирей, ничего не отвечая, плакала. Эрмин, встревожившись, взяла ее за плечо.

– Да говори же ты наконец! Она попала в аварию?

– Я предпочла бы, чтобы она сломала себе ногу, Мимин. Наша Киона поступила по отношению к нам очень нехорошо. Она уехала.

– Уехала? То есть как это – уехала? – воскликнула Лоранс.

Жослин, не выдержав, заставил Мирей зайти в дом. Его раздирали гнев и неверие.

– А я еще мечтал о спокойствии в уютном доме! – проворчал он. – Что ты говоришь, Мирей?! Киона уехала? Куда она уехала, почему и на чем?

– Расскажи-ка нам все подробно! – рявкнула Лора, красивое лицо которой перекосилось от гнева.

Мирей задрожала всем телом. Эрмин, почувствовав к ней жалость, подвела ее к одному из кресел.

– Мама, пожалуйста, не кричи на нее. Если Киона и совершила глупый поступок, то Мирей тут ни при чем. Насколько я помню с ваших слов, это Киона должна была присматривать здесь за Мирей, а не наоборот.

– Ты, конечно же, будешь, как всегда, защищать свою Киону! – огрызнулась Лора. – А минут через десять за нее начнет заступаться и твой отец.

– Да ты ничего не понимаешь, – возмутилась Эрмин. – Я не защищаю Киону, мама, я защищаю Мирей от твоих несправедливых вспышек гнева, как мне часто приходилось делать и раньше.

Испугавшись криков и напряженности, воцарившейся в комнате, Катери широко раскрыла рот и издала громкий жалобный возглас. Она была вообще-то удивительно спокойным ребенком, но довольно быстро впадала в панику.

– Я поднимусь с детьми наверх, – решила Мадлен. – Они утомлены. Я переодену их и останусь с ними там, наверху.

Индианка хорошо ориентировалась в этом доме. Она жила в нем с Эрмин в начале и в конце лета на протяжении вот уже трех лет, что было связано с учебой детей Эрмин в школе и их каникулами.

– А я приготовлю чай, – объявила Лоранс угрюмым тоном.

Она была удивлена меньше других. Из своих откровенных разговоров с Кионой она знала, что та готова отправиться за Делсеном хоть на край света – тот знаменитый край света, о котором мечтали все влюбленные и который являлся символом идеального уединения и бесконечно долгого медового месяца.

Жослин снял свою льняную куртку и засучил рукава рубашки. Стараясь выглядеть спокойным, он уселся в свое любимое кожаное кресло и достал курительную трубку.

– Ну так что, Мирей? – спросил он, стараясь говорить как можно более добродушно.

– Киона уехала вчера из дому на велосипеде Луи, – стала тихо рассказывать Мирей. – Перед этим приехал сын Онезима, Ламбер, и сообщил ей, что ее коня украли. Когда она уезжала, то пообещала мне, что вернется так быстро, как только сможет. Однако прошел целый день, а ее все не было. Вечером, в семь часов, она позвонила мне по телефону.

Все затаили дыхание. Воцарившаяся тишина так смутила Мирей, что она и сама замолчала.

– И что дальше? – не выдержала Эрмин.

– Она сказала мне: «Не беспокойся, моя дорогая Мими, я не могу вернуться немедленно, но я нашла Фебуса. Со мной все в порядке, я в безопасности. Я отправила письмо папе и Мин. Если у тебя возникнет какая-нибудь проблема, вызови домработницу. Прости меня! Целую тебя». Как только она сказала это, сразу же положила трубку. О господи, я так переполошилась!

– Но тебе следовало немедленно сообщить нам об этом! У тебя ведь был номер телефона нашего отеля в Квебеке! – рявкнула Лора.

– Я не решилась вам об этом рассказать, я была потрясена, мадам, – призналась несчастная служанка, теребя свой платок. – Да и что вы могли бы сделать, находясь так далеко отсюда?

– Разумные слова! – закивал Жослин. – Мне бы в течение всей поездки было не по себе. А письмо? Ты его получила?

– Да, месье. Не сердитесь, я позволила себе его вскрыть, потому что изнемогала от охватившей меня тревоги. Я, черт возьми, все время плакала!

Мирей протянула вскрытый конверт. Лора схватила его резким движением и вытащила сложенный вчетверо листок бумаги. Развернув его и не дожидаясь, что скажет по этому поводу ее муж, она стала громко читать:

Дорогой папа, моя драгоценная Мин!

Мне жаль, что я, по всей видимости, доставляю вам немало беспокойства – а может, и вызываю у вас гнев. Я уехала с Делсеном работать на строительной площадке, расположенной посреди леса очень далеко от Роберваля. У меня не было выбора. Поверьте этим моим словам и доверяйте мне. Мне не угрожает никакая опасность. Я это знаю точно. А вот ему, Делсену, угрожает опасность. Я уже достигла того возраста, в котором могу уехать с человеком, которого люблю, – прежде всего ради того, чтобы его защитить.

От всего сердца, смиренно и со всей любовью, которую я к вам испытываю, прошу вас отнестись к моему решению с уважением и не пытаться меня найти.

Крепко обнимаю вас, а также Лоранс, Мари-Нутту, Мадлен, малышей и Лору. Я еще вернусь.

Киона

– Это все? Она написала только это? – воскликнула Эрмин. – Боже мой, да она сошла с ума!

Лоранс слышала все это, находясь на кухне. Принеся затем поднос с чаем, она разочарованно искривила губы.