Следующим, кто зашел в палату, был мистер Биэль, который в живую оказался моложе, чем представлялся мне по голосу. Вместе с ним прибыла симпатичная сотрудница. Он представил её, как «специалиста по расшифровке записей». Клорр принес мой телефон и диктофон.

На корпусе телефона, к слову, обнаружили царапину, которую посчитали странной, из-за чего его также изъяли на обследование.

— Царапина, как царапина, если не считать, что она свежая и осталась после контакта с чем-то не слишком твердым. По составу похоже на… кость или зуб, — сказал он, увидев, как я ловко перекрутил аппарат в руке.

— Да, было дело, — я внимательно осмотрел царапину на прочном пластике, — Вот только не помню… Вообще не помню, чтобы Гиберт мог оставить такую.

Сотрудники переглянулись, насторожив меня.

— Что?

— Если вы не помните, то… Позвоните сначала своему другу. Он настойчиво пытался связаться. Постарайтесь опустить то, что узнали за сегодня… и поменьше об Аномалии, — с хитрым видом ответил Клорр и коснулся пальцем лба, словно поправлял очки. Этот его странный жест мне хорошо запомнился.

Я кивнул.

— Гектор, конечно. Я вправду хорошо приложился головой, раз забыл о нем.

Прошло несколько гудков, прежде чем друг взял трубку. Судя по голосу, он был не на шутку встревожен.

— Марк? Марк!!!

— Да, Гектор. Привет, — весело ответил я.

— К черту демонов, Марк! Всё хорошо. Просто отлично. Это в самом деле ты?

— К демону чертов. Не чертей.

— Сомнений нет, брат. Что у вас там происходит? Мне сказали, что Аномалия вдруг телепортировалась в Эб-Гон! Где ты был в это время?

— Значит, ты не знаешь.

— Мне сказали только это. И ты на связь не выходишь. Это просто задница!

— Хорошо. Гектор?

— Говори.

— То, что я сейчас скажу тебе — не будет шуткой.

— Что? Ты говоришь так, будто был там.

— Верно. Я был в Эб-Гон.

Он промолчал, и я рассказал почти всё, что произошло после нашего предыдущего разговора. О том, как встретил его соседа, как прошел к базе исследователей, и о том, что пластинка заговорила по-человечески. Услышав, что Гиберт был удивлен, друг поменялся в голосе.

— Марк, Гиберт погиб? Гиберт умер прямо на поводке у тебя?

— Да. Он так отпрыгнул назад, что чуть не сбил меня с ног. Это было последнее его действие. Почти мгновенная смерть.

— Ясно. И… КАК же ты выкарабкался? — уточнил Гектор, понадеявшись, что этот фантастический рассказ не имеет ничего общего с реальностью.

— Никак.

— В смысле: «никак»?

— Я в больнице, Гектор. И у меня в глазах метка. Метка «удивленного».

— Что? Марк, хочешь сказать, что ТЫ ВИДЕЛ ЕЁ?

— Может, что-то и видел, но всё произошло настолько быстро, что я ничего не успел осознать.

Почти минуту Гектор молчал.

— Как ты, Марк?..

— Сначала не очень. Все думали, что я умер. Но, как слышишь, я совершенно жив. Даже ходить могу и вижу хорошо.

— Это звучит… нереально.

— Понимаю.

— Если я приеду в Форбен и не увижу метки, то дам тебе по шее. Я серьёзно.

— Ты что, уже можешь ехать сюда?!

— Не скоро. Тут еще Служба пускает выборочно. Они настаивают на кремации Невина здесь, в Кортеде.

— Ясно. Если по приезду ты не увидишь моей метки, то я сам дам тебе по шее.

Друг усмехнулся.

— Марк, мне нужно переварить то, что ты рассказал. Этого просто БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!

— Все так думали. А теперь я в больнице. Приезжай как сможешь. К черту демонов, — я улыбнулся.

— К демону чертов, брат. Ты теперь будешь постоянно на связи?

— Постараюсь.

— Отлично. Я свяжусь с тобой, как только мои дела стронутся в сторону возвращения.

— Хорошо.

Гектор закончил разговор.

— Как мило, — сказал Клорр, вызвав улыбку на лице специалиста, — Со стороны не скажешь, что Вам больше двадцати. От силы четырнадцать.

— Завидуете? — ответил я. Сотрудница улыбнулась еще шире.

— Отчасти, — мистер Биэль подал мне диктофон, и вновь «поправил очки», — Нам необходимо кое-что уточнить.

— Вы так и не сказали, что такого с этой царапиной, — я указал на телефон.

— Сейчас всё поймете. Мы включим Вам то, что записал ваш аппарат после предполагаемого контакта, — объяснила специалист.

От слов «записал после контакта» холодок пробежал по моей спине.

— Хорошо, — спокойно ответил я, сдержав радостный порыв, возникший от осознания, что мой поход оказался не таким уж бесполезным. Выходит, у меня получилось сделать первую в истории человечества запись звуков,