начинают светиться, — не думала, что мужчина может так меня добиваться. Пошлый, несдержанный и безумно бесящий. Из тех, знаешь… если закрыть дверь, то он влезет в окно.

— Угу, такой.

— И при этом очень добрый и нежный. Мне рядом с тобой так хорошо, что страшно. Разве бывать настолько идеально? Нет, тут обязательно должен быть подвох.

— И он есть, — смотрю на Максим серьезно, — просто ты его не там ищешь, свой подвох.

— И в чем же он? — она переходит на шепот.

— Макс, — переворачиваю нас, роняя феечку на спину. Нависаю над ней, — ты нереально красивая, ты знаешь?

— Нет, — она качает головой.

— У меня башню от тебя сорвало. Все, о чем могу думать — это моя маленькая Максим, — тяну за пояс халата и развязываю узел. Шелк тут же разъезжается в разные стороны, соскальзывая с девичьего тела.

Она идеальная именно сейчас — с обнаженным телом и душой. Сексуальная, ранимая, настоящая. Моя самая большая удача в жизни.

— И в чем подвох? — напоминает Макс, не пытаясь закрыться от моего жадного взгляда, блуждающего по ее телу.

— Ты попала в лапы к чудовищу, которое тебя никогда не отпустит.

— Не отпустит? — Макс судорожно вздыхает, — совсем?

— Совсем.

Не уверен, что это нормально — вот так сойти с ума за короткий срок. Влипнуть в человека. Но это именно то, что я чувствую. И я вижу, что и Макс чувствует это. Мы оба жаждем не просто любви, а не свободы. Быть зависимым от другого человека и платить ему такой же зависимостью. Любовь в ее самой крайней форме.

— Скажи, — прошу снова.

— Потому что я влюблена, — срывается с ее губ прямо в мои.

Удовлетворенно прикрываю глаза, наслаждаясь моментом. Я уже получил все, что хотел. Макс — моя. Сначала душой, а теперь будет и телом.

Касаюсь ее нежных губ, ловя теплое дыхание. Проникаю языком в горячий рот. Кайфую от податливости моей феечки.

Чем дальше, тем меньше я способен контролировать себя. Жадно целую тонкую шею, прикусываю кожу на ключицах, ласкаю грудь. Ладонями сжимаю округлые ягодицы и жму ее промежность к моему паху.

— Макс, будет больно, — шепчу уже не соображая, — прости, с выдержкой у меня не очень.

— Хорошо, я потерплю, — Макс заметно волнуется.

Приспускаю боксеры и сжимаю ладонью гудящий член. Хочу мою малышку до красных кругов перед глазами. Все мышцы в теле ломит от напряжения.

Проталкиваюсь головкой в ее влажную тесноту. Слышу всхлип.

— Тише, тише, все будет хорошо, — выдыхаю, чувствую ее ногти, впившиеся мне в плечи. Толкаюсь до преграды, тонкой и эластичной. Внутри буквально разрывает от осознания, что я буду первым и единственным. Максим — девочка только для меня.

— Гордей, — в голосе Макс слезы, — мне, мне больно.

— Еще чуть-чуть, — по моим вискам скатываются капельки пота. Ей больно, а скручивает меня. Макс сжимается, хнычет, хватает ртом воздух. Толкаюсь в последний раз, разрывая преграду и слышу надрывный крик на ухо.

— Все, — застываю на месте, чтобы дать Макс немного привыкнуть, — ты плачешь, — целую ее влажные щеки.

— Ты сделал во мне дыру, естественно я плачу, — она закатывает глаза со смешком, — и почему вам мужикам кайф, а нам вот это?

— Даже не знаю, что тебе на это ответить, — смеюсь, зарывшись ей в шею лицом, — мне нужно еще немного.

— Кто б сомневался.

— Потом будет намного приятнее.

— Угу.

— Будешь еще умолять меня, чтобы я тебя трахнул.

— Точно нет, это последний секс в моей жизни.

— Ты войдешь во вкус, — медленно выхожу и толкаюсь снова. Трахаю мою феечку плавно, пока не слышу первые легкие стоны. Наслаждаюсь тем, как пробуждаю в ней что-то новое.

— Гордей, — стройные ножки обнимают меня за бедра. Пятки толкают ягодицы, показывая нужный ей ритм и глубину проникновения, — мне нравится, черт.

Отпускаю себя и просто скольжу в ней. Туда-сюда, обратнопоступательные движения. Идеальные в своей простоте.

Феечка смотрит на меня напряженно. Все ее тело замирает в преддвериях оргазма.

Хочу, чтобы он у нее был — первый и самый яркий, подаренный мной. Глаза в глаза. Опять толкаюсь в нее. Еще и еще.

Замираю, когда всю ее выгибает и начинает потрясывать. Даю Макс возможность прочувствовать свое удовольствие от и до.

И только когда она обмякает, делаю еще несколько мощных движений, добивая себя.

Глава 10. Две полоски и кольцо

Я устала бояться. Устала во всем видеть подвох.

Жуткий страх, что меня обманут, используют, бросят не давал мне сделать даже самый маленький шажок в сторону отношений с мужчиной. Каждый парень, звавший в кино или кафе, мгновенно записывался в будущие абьюзеры. Любая попытка сближения пресекалась резко и жестко.

И к чему это меня чуть не привело? Именно к тому, чего я боялась больше всего — двуличным мужчинам, видящим в женщинах лишь объект для удовлетворения собственной похоти.

Это ужасно, как я сама по доброй воле чуть не повторила судьбу мамы.

Столкновение с Гордеем вовремя отрезвило. Он вытолкнул меня из скорлупы комплексов и сомнений в реальный мир, встряхнул, заставил увидеть жизнь под другим углом. Не все мужчины ужасны. Да, есть изменщики и подлецы, но и хорошие парни тоже имеются.

— Что на завтрак? — небритая щека трется о мое лицо, пока ее хозяин без всякого смущения меня щупает. Прижал к столешнице в кухне и не отпускает. Это возмутительно и невозможно приятно.

Мы вместе пять месяцев. Огромный срок по моим меркам. За это время поругаться успели всего два раза.

— Блинчики с творогом, — бью Гордея лопаточкой по руке.

— Творог, — мурчит он мне в ушко, — звучит интересно.

— Тебе с ветчиной, — ворчу и окончательно отбиваюсь, — дай мне еще пять минут, иначе мы оба останемся без завтрака.

— Окей, — зевнув, он отвешивает хозяйский шлепок по заднице и присаживается за стол. И пялится. Гордей все время пялится. Сканирует, раздевает глазами, пошло сверлит своими черными лазерами мои стратегические точки. В ответ я всегда краснею.

Что за мужчина, а???

Итак, первая ссора у нас состоялась, когда Гордей клещом в меня вцепился, выясняя для чего мне понадобилось столько проститутских денег.

Мне этой тайной делиться как-то расхотелось, поскольку я понимала, что Гордей точно ее не оценит. И он не оценил…

— Блядь, у вас в этом возрасте что, вообще мозги не работают? Пиздец, Макс! Ты просто, пиздец! Я тебя в этой квартире запру лет до тридцати, пока не повзрослеешь и серое вещество в черепной коробке появляться не начнет! Твою мать, блядь! Идиотка.

Очень эмоционально, да…

Я сама, оглядываясь назад, в своей адекватности начинаю