– Какого вооружения? – не понял Корида.

– У нас совсем нет патронов, да и винтовки далеко не у всех…

Я видел, как Корида побледнел и заиграл желваками. Бросил на карту карандаш и сказал жестко:

– Патроны дам. Оружие достанете в бою!

Утром курсанты пошли в атаку. У многих не было винтовок. И тем не менее немцев погнали. Да так, что заняли населенные пункты, не указанные в плане.

– Выдохся немец! – говорили бойцы. – Нет в нем прежней стойкости!

Пришел адъютант командира дивизии.

– Надо срочно оборудовать наблюдательный пункт. В 5. 00 сюда придет Утвенко, будет руководить боем.

– Не успеем, – сказал я, – у меня только два человека свободны, я третий. Остальные на дежурстве.

– Хорошо. Пришлем вам в помощь четырех саперов, – пообещал адъютант и быстро ушел.

Я вызвал двух свободных бойцов и вместе с ними стал рыть место для наблюдательного пункта. Время шло, а саперы не появлялись. Я беспокойно поглядывал на часы, вглядывался в темноту – не идут ли обещанные саперы. Участок фронта был пуст. Смотрю – вдалеке идут четыре человека, но почему-то мимо наших окопов. «Может быть, не нашли нас?» Я бросил свою лопату и побежал им наперерез. Подбежал, спрашиваю, задыхаясь от бега:

– Ребята, вы саперы?

– Нет. Мы узбеки, – серьезно ответили мне.

А командир дивизии так к нам и не явился. Очевидно, отпала необходимость.

Несколько дней дивизия находилась в неведении: немцев погнали на запад, но велено было отступить, и дивизия отступила. Других приказаний не поступало, и солдаты, привыкшие к непрекращающимся боям, томились неизвестностью. Между тем попытки установить связь со штабом армии оканчивались неудачами. В эфире творился какой-то бедлам. Порой удавалось услышать армейскую рацию, но сразу вслед за этим появлялась глушилка, и связь прерывалась. Наши штабисты нервничали, ругали связистов за бездарность, требовали от меня, чтобы я сам сел за ключ. Они были уверены, что я могу больше, чем мои опытные связисты. Наконец была исправлена радиостанция «Белка» – более мощная и имеющая автономное питание; она работала, если оператор вращал педали, похожие на велосипедные, и таким образом вырабатывал ток для питания станции. На станции работал Георгий Кондрашов. Ему удалось, несмотря на бедлам глушилок, расслышать и записать несколько столбцов шифрограммы. Прибежал офицер СМЕРШа.

– Вы доверяете вашему радисту?

– Доверяю.

– А вы знаете, что он записал?

– Содержание радиограммы зашифровано. Спросите у шифровальщика.

– Запросите еще раз!

Запрашиваем еще раз. Сквозь вой глушилок принимаем часть шифрограммы: подтверждается приказ отступать и сосредоточиться в станице Яблочная.

– Это не может быть провокацией? – проверяет бдительный офицер СМЕРШа.

– Шифры наши…

Мы не знали того, что знало наше командование: не сумев прорвать оборону, которую держали девять воздушно-десантных дивизий, немцы нанесли удар по флангам фронта и вышли к Дону. Мы оказались в мешке.

Командир дивизии Утвенко дал приказ отступать к станице Яблочная. Трудно описать, что переживает при отступлении солдат. Сколько кровавых боев, скольких товарищей мы потеряли – все напрасно!

Мы снова уходим на восток, оставляем землю, людей, которые надеялись, что мы их защитим. В строю невеселые разговоры.

– Отступаем, отступаем… когда это кончится?

– Могли бы гнать немцев до самой границы, а приказывают отступать… Предатели!

– Брось, парень. До границы он мог бы их гнать, дурило!

– Ну, не до границы, а наступать было можно. В последние дни они выдохлись. Это же факт.

– «Выдохлись»! Нам еще воевать и воевать.

– А я говорю – выдохлись! Разве такими они были месяц назад?!

– И то правда. Сколько мы их перемололи, сколько пожгли…

– А сколько наших полегло! Зачем? И какие были ребята!

– Ох, не скули. Без тебя тошно…

Мы не знали, что пока удерживали натиск немцев, пока в задонских степях пылали танки, грохотали пушки, сыпались с неба на землю бомбы и гибли, гибли, гибли люди, – все это время в сторону Сталинграда и Кавказа двигались сотни эшелонов с солдатами, техникой, боеприпасами, организовывались узлы обороны, рылись окопы и противотанковые рвы, строились долговременные укрепления, эвакуировалось за Волгу мирное население Кубани, вывозилось зерно, уводился скот. Наше командование готовилось к генеральным боям.

Потеря кавказской нефти означала бы для нашей страны неминуемое поражение. Голыми руками в такой войне много не навоюешь. Потеря Сталинграда парализовала бы доставку нефти по Волге, лишила бы нашу армию железнодорожных и других сухопутных коммуникаций, а следовательно, маневра. На это и рассчитывай Гитлер, разрабатывая операцию «Кремль». Перед страной и ее народом возникла реальная угроза гибели. Это понимало и наше командование.

Мы устало брели по дороге. Над нами высоко маячила «рама», вызывавшая в нас беспокойство. Потом она исчезла и больше не появлялась. Небо было синее и спокойное. Уже много часов мы брели так по ровной безлюдной степи, пахнувшей полынью и пылью. Солнце палило нещадно. Солдаты выбились из сил.

На пути попадались брошенные вещи и целые склады – первые признаки настоящего отступления. Вещи были выброшены из грузовиков прямо на дорогу, и солдаты равнодушно шагали по новеньким гимнастеркам, кучам сахара и крупы.

Сначала брошенные вещи вызывали во мне благородный гнев. «Трусы, паникеры. Судить их надо!» Но такое стало попадаться все чаще. Среди брошенных на пути вещей я нашел винтовку с оптическим прицелом и подобрал ее. «Не пропадать же добру!» Винтовка была тяжелая, значительно тяжелее моего карабина, и все-таки я не мог не подобрать ее. Солдаты хмуро шагали, изнемогая от жары и усталости. Колонна двигалась неравномерно, то замедляя, то убыстряя шаг, то почему-то останавливаясь. То же происходило с другой колонной, идущей параллельно с нами. Чужая колонна не вызывала в нас никакого интереса. Но вот рядом с нами оказались девушки. Одетые в солдатскую форму, они едва передвигали ноги. Наши мальчишки оживились, стали балагурить.

– Девчонки, давайте познакомимся!

Девушкам было не до знакомства. Но мальчишки не унимались:

– Девчата, идемте с нами! С нами не пропадешь!

– Но и домой не вернешься, – мрачно пошутил кто-то. Девушкам было приятно внимание парней. Кое-кто из них улыбался. Наша колонна прибавила шаг и обогнала девушек. Входили в станицу Савенскую. На окраине станицы стояла саманная хата, около нее – колодец. Измученные жаждой и долгим переходом бойцы бросились к воде. Подставляя свои котелки под ведро, поднятое из колодца, пили, блаженно улыбаясь и крякая от удовольствия. Кто-то, сбросив гимнастерку, пил на голову воду. Кто-то уже расположился в тени от хаты и размачивал сухари, собираясь подкрепиться. А у колодца еще толпились солдаты.