я могла дотянуться. — Эй! Что ты вообще здесь делаешь? У меня еще есть три дня, прежде чем мне придется притворяться счастливой. — Я встала на колени и снова потянулась за подушкой, но он швырнул ее через всю комнату.

— Что происходит? — спросил он. Его тон полностью изменился с жесткого и немногословного на мягкий и обеспокоенный.

Мое тело обмякло.

— Я запуталась, ясно? У меня в голове много чего происходит, и мне просто нужно было немного похандрить. Ты ничего не можешь сделать, кроме как просто оставить меня в покое.

Он с минуту обдумывал мои слова.

— Чушь собачья.

— Что? — Я резко выпрямилась. — Ты не можешь говорить чушь…

Его руки обвились вокруг моей спины, и он стащил меня с койки.

Черт возьми, нет. Мне не нравилось, когда меня таскали повсюду, даже ради секса.

— Отпусти меня! — закричала я ему в лицо.

— Нет.

Я начала извиваться и брыкаться, но он был слишком силен.

— Бо, я серьезно. Отпусти меня.

Его ответом было рычание и более крепкая хватка. Он отнес меня в ванную и включил душ.

— Что ты делаешь? — закричала я.

— Ты хотела поваляться? Сделай это здесь. — Он поставил меня, полностью одетую, под холодные струи.

— Здесь холодно! — Я закричала, но он проигнорировал меня, задернул занавеску в душе, вышел из ванной и захлопнул за собой дверь.

— Я не могу поверить, что он это сделал. — Стиснув зубы, я сняла с себя промокшую одежду, когда вода начала нагреваться. Я вымещала свое разочарование на волосах и коже, с удвоенной силой скребя и намыливая их.

Я как раз намыливала голову второй раз, когда дверь ванной со щелчком открылась, а затем снова закрылась. Когда я вышла из душа, на стойке лежали чистое белье и фен.

Проклятье. Было действительно трудно продолжать злиться, когда он принес мне единственное косметическое средство, которого я желала больше всего на свете.

Я оделась, высушила волосы, и к тому времени, как вышла из наполненной паром ванной, мое самообладание иссякло. Четыре дня без душа были слишком долгими, и я была рада, что Бо заставил меня встать. Очевидно, я бы никогда не призналась в этом вслух, но я извинюсь за то, что накричала на него.

— Хэй. Извини, что я была… — Я резко остановилась, когда увидела, что он делает на кухне. — Ты привез мне кофеварку?

Он пожал плечами.

— Диван был слишком большим.

И с этими словами весь остаточный гнев испарился.

— Прости, что накричала на тебя.

Он ухмыльнулся.

— Не беспокойся об этом. Извини, что затащил тебя в душ.

— Мне это было нужно. — Вот и все, что я сделала для того, чтобы сохранить этот лакомый кусочек при себе.

— Ну что, ты закончила хандрить?

— Что? Я не хандрила, — сказала я, защищаясь. — Иногда мне просто становится грустно, и требуется некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Ты хандрила, Сабрина. Точно так же, как в ту первую неделю, когда мы были здесь, и ты избегала меня.

— Думаю, я более компетентна в оценке своего психического состояния, чем ты, Бо.

— О, я достаточно квалифицирован. Я уже говорил тебе, что у меня чертовски точное представление о тебе. Ты просто хандрила. Я не говорю, что ты не прошла через какое-то дерьмо, но на прошлой неделе ты была совершенно довольна. Я ухожу, а ты снова дуешься.

— Я прошла через «кое-какое дерьмо», — огрызнулась я. — Так что позволь мне разобраться с этим так, как мне нужно. Если это означает «хандрить», то это то, что я собираюсь делать.

— Прекрати использовать воздушные кавычки и успокойся, черт возьми.

Мое кровяное давление снова подскочило до небес, но прежде чем я успела открыть рот, чтобы надрать ему задницу и вернуться в Прескотт, он поднял меня и посадил на кухонный стол.

— С меня довольно твоего грубого обращения. — Мой указательный палец его ничуть не смутил.

Он просто схватил его и прижал к стойке своей большой рукой.

— Как ты думаешь, Мейзи не впала в депрессию после всего того дерьма, что случилось с отцом Коби? — Его вопрос ошеломил меня и заставил замолчать. — Она пережила действительно трудный период, и мы все позаботились о том, чтобы уважать то, как ей нужно было справиться со всем этим. С ней нужно было обращаться мягко. Ты этого не делаешь.

Это было больно. Моя ситуация была далеко не такой сложной, как, должно быть, у Мейзи, но это не означало, что я не была в шоке от внезапных перемен в моей жизни.

Он заметил страдальческое выражение на моем лице и шагнул ближе, вторгаясь прямо в мое пространство и поглаживая мои руки по бокам.

— У тебя есть выдержка. Я видел это. Я не придаю значения тому, что у тебя происходит. У тебя был трудный месяц, и я это понимаю. Но иногда даже самым крутым людям нужен пинок под зад, чтобы стать лучше.

Я поискала в его глазах хоть какой-нибудь намек на преувеличение, но они были чистыми и честными. Его вера в меня была унизительной.

— Ты слишком высоко оцениваешь меня.

— Зато ты оцениваешь себя недостаточно.

— Ладно. Я больше не хандрю, — прошептала я.

Он усмехнулся и поднес руки к моему лицу, наклоняясь, чтобы коснуться своими мягкими, полными, розовыми губами моего лба.

О боже. Я была так очарована этим мужчиной.

— Как долго ты собираешься здесь оставаться? — Я надеялась, что смена темы поможет мне побороть желание наклониться к Бо и попробовать его губы на вкус.

— Только до завтра. На работе полный бардак, так что мне нужно возвращаться, но я не хотел, чтобы ты целую неделю ждала припасов.

— Я рада, что ты вернулся. Я помогу тебе разгрузить грузовик.

Он долго смотрел на меня, все еще разделяя мое пространство.

— У нас все хорошо?

Я кивнула.

— У нас все хорошо.

Он сжал мои руки в последний раз, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Он вернулся не больше часа назад, и я почувствовала себя обновленной. Он поступил правильно, дав мне этот образный пинок под зад. Никто никогда раньше не делал этого для меня.

Мои родители потакали моему плохому настроению, суетились и заискивали передо мной, пока я не выходила из себя. Даже Фелисити была склонна потакать моим печальным дням, когда мы были соседками по комнате. Она приносила мне шоколад и красила ногти до тех пор, пока я не была готова встать с постели и пойти на занятия или на работу.

Бо действительно хорошо меня разглядел. Может быть, лучше, чем я сама.

— Бо? — позвала я от стойки,