— Да ну, — тихонько сказал он.

— Ты только не беспокойся, я не собираюсь тащить тебя в спальню, чтобы тряхнуть стариной.

— Очень жаль, — галантно, но с облегчением сказал Моррис.

— Кстати, Филипп скоро вернется… Нет, десять лет назад я сама заварила эту кашу, теперь сама должна и есть ее, холодную и невкусную…

— О чем это ты?

— Ну, помнишь, когда мы вчетвером завели эти шашни… Филипп хотел со мной расстаться, но я умоляла его не уходить, попытаться спасти брак, вернуться к тем временам, когда мы были более или менее благополучной парой. Я проявила слабость. Скажи я ему: ну и черт с тобой, делай что хочешь, — уверена, не прошло бы и года, и он приполз бы ко мне поджав хвост. Но поскольку я просила его вернуться и не выдвигала никаких условий, то теперь сама все и расхлебываю.

— Ну а в постели у вас хоть что-то происходит?

— Изредка. Однако я догадываюсь, что его это не удовлетворяет. На днях я читала в газете о каком-то мужчине, который, перенеся инфаркт, спросил врача, можно ли ему иметь интимные связи. Тот ответил: «Да, это полезная физическая нагрузка, но не слишком увлекайтесь, ограничьтесь женой». Моррис рассмеялся.

— Мне тоже это показалось забавным, — сказала Хилари. — Но когда я прочла заметку Филиппу, он с трудом выдавил улыбку. Очевидно, подумал, что я хотела его уязвить.

Моррис покачал головой и отрезал себе еще ломтик сыра.

— Все это меня удивляет, Хилари. Откровенно говоря, мне всегда казалось, что в вашем браке лидер — это ты. А теперь, похоже, инициатива перешла к Филиппу.

— Да, в последнее время он неплохо преуспел. У него наконец появилось имя в научном мире. И даже внешность изменилась к лучшему — так привлекательно он еще никогда не выглядел.

— Это я заметил. Бородка у него сногсшибательная.

— Она скрывает его безвольный подбородок.

— И серебристая проседь очень к лицу.

— Он подстригает бородку у парикмахера, — сказала Хилари, — и вообще, средний возраст ему идет. У мужчин это часто бывает. А женщины в это время страдают то от климакса, то от последствий деторождения. По-моему, это несправедливо… Короче, Филипп в конце концов дописал свою книгу о Хэзлитте.

— Я об этом не знал, — сказал Моррис.

— Ее мало кто заметил, и это, конечно, огорчает Филиппа. Однако какая-никакая, а все-таки это книга, и издательство приняло ее как раз в тот момент, когда освободилось место завкафедрой, что было очень кстати. Собственно, к тому времени он уже давно вел все дела на кафедре, потому ему и дали этот пост. И сразу же его горизонты стали расширяться. Ты и представить себе не можешь, каким сиянием окружено профессорское звание в Англии.

— О, это мне знакомо! — воскликнул Моррис.

— Его стали приглашать на конференции, назначать внешним экзаменатором в другие университеты, он включен в список участников заграничных лекционных туров, которые устраивает Британский Совет. Он все время куда-то мотается. Кстати, через несколько недель он едет в Турцию. А в прошлом месяце был в Норвегии.

— Таков образ жизни современных ученых, — сказал Моррис. — Именно об этом я говорил сегодня утром одному юному участнику конференции. Времена разобщенных, привязанных к месту кампусов миновали.

— А вместе с ними ушли в прошлое и книги, живописующие университетский кампус, не так ли?

— Точно так! Повесть о двух кампусах устарела. Нынешних ученых можно уподобить странствующим рыцарям, которые отправляются в путь в поисках приключений и славы.

— И оставляют своих жен дома под замком?

— Ну, в наши дни среди рыцарей немало женщин. В этом смысле за Круглым столом произошли позитивные сдвиги.

— Все это просто великолепно, — мрачно сказала Хилари. — Однако я принадлежу к поколению женщин, которые ради мужей пожертвовали своей карьерой. Магистерской диссертации я так и не написала, и вот теперь сижу дома и толстею, в то время как мой украшенный сединами муж разъезжает по белу свету в сопровождении ученых барышень вроде Анжелики, как бишь ее, которую он вчера вечером привел к нам в дом.

— Ал Пабст? Девушка что надо. И весьма неглупая.

— Однако она ищет работу, и не исключено, что в один прекрасный день Филипп предложит ей место. Словно чувствуя это, она весь вечер пожирала его глазами и ловила каждое его слово.

— Хотя во время конференции ее можно было видеть исключительно в компании нашего старого друга Демпси.

— Робина Демпси? А это забавно. Теперь понятно, почему Филипп за завтраком отпускал в его адрес едкие замечания — наверное, из ревности. Возможно, у Демпси в Дарлингтоне есть вакансия. Ну что, я сварю кофе?

Моррис помог Хилари загрузить тарелки в посудомоечную машину, а потом они вместе с кофе переместились в гостиную. Вскоре вернулся Филипп.

— Ну, как банкет? — спросил Моррис.

— Полный позор, — простонал Филипп. Он рухнул в кресло и закрыл лицо ладонями. — Даже слышать о нем не хочу. А Басби надо пристрелить на месте. Или же подвесить на цепях в корпусе Мартино — так, пожалуй, будет более в духе Средневековья.

— Я сразу могла бы тебе сказать, что все будет ужасно, — заметила Хилари.

— Почему же не сказала? — раздраженно спросил Филипп.

— Не хотела вмешиваться. Это твоя конференция.

— Была. Слава богу, все уже позади. Полный провал от начала до конца.

— Ну, не говори так, Филипп, — сказал Моррис. — В конце концов, вы прослушали мой доклад.

— Тебе хорошо рассуждать, Моррис. Ты с приятностью провел этот вечер дома. А мне пришлось два часа кряду слушать похабные песенки в исполнении двух придурков и при этом делать вид, будто это мне страшно нравится. А потом меня заключили в колодки и заставили гостей швырять в меня булками, и опять я должен был изображать, какое мне все это доставляет удовольствие.

Хилари расхохоталась и захлопала в ладоши:

— Как жаль, что меня там не было! — воскликнула она. — И что, кто-нибудь попал в тебя булкой?

— Да, должен сказать, что кое-кто из гостей постарался и успешно поразил цель, — угрюмо промолвил Филипп. — Но хватит об этом. Давайте лучше выпьем.

Он достал бутылку виски и три стакана. Однако Хилари, зевнув, объявила, что намерена лечь спать. Моррис на это сказал, что завтра рано уедет, чтобы поспеть на лондонский самолет, так что попрощаться с ней придется сейчас.

— И куда ты теперь? — спросила Хилари.

— На виллу Рокфеллера в Белладжо, — сказал он. — Это вроде дома творчества для ученых, А на лето у меня уже есть целый список конференций: в Цюрихе, Вене, возможно, Амстердаме. В Иерусалиме.

— Бог ты мой, — сказала Хилари. — Теперь мне понятно, почему ты говорил о странствующих рыцарях.