— Я не исключаю…

Клейн усмехнулся про себя — вот тоже, гениальный воскреситель-2, Аник Дешан.

— …что какие-нибудь старые болезни могут вернуться — рак или, к примеру, диабет — если они передались по наследству.

— Но если тело совсем… истлело — откуда берется новое? оно что — не настоящее?

— Не прежнее, — поправил Клейн, — но настоящее. Тут, Марсель, начинается уже загробная физика, а я в ней не силен.

— В принципе, — Аник чуть приподнял одну руку и сложил ладонь бутоном, — это выглядит примерно так. Вообразите бутылку, кружку и океан. Поэт сказал: «Наши жизни — как реки, и путь им дан в океан, который — смерть»; это и есть тот самый океан. Вы аккуратнейше зачерпываете именно ту порцию воды, которая раньше кем-то была, и выливаете в бутылку. Что происходит? вода принимает форму бутылки — вернее, форму человека, — и форма сохраняется, пока цела бутылка. Поскольку разговор идет о нас, то кружка — это инкарнатор, а бутылка — заряд.

— А насколько прочна эта бутылка? Наверное, она ТАЕТ…

— Да, — отрывисто сказал Клейн, будто сознаваясь в злодеянии.

— И быстро?

«Конь» подъехал к повороту на Почтовую; трудно было предугадать, куда Аник собирается направить машину дальше; пути были открыты во все четыре стороны: через Кенн-страдэ и Арсенал на Мюнс, через пивной завод Кальвина на Ларикен, через Киркэнк на Маэн, через Двойной мост в столицу.

Город вокруг оживленно шумел, не обращая внимания на бордовый «лендокс», стоящий в череде других машин у светофора.

— Не очень быстро, — Клейн уклонился от прямого ответа.

— Мы уже долго живем, — поддержал Аник. — И будь я трижды идиот, если скажу, что жизнь чересчур затянулась.

— Разве вы не стареете?

— Если б все было, как в сказке, барышня, я выглядел бы ровно на двадцать один год, как в сорок пятом…

— На вид вам тридцать с небольшим.

— Счастливый возраст! — рассмеялся Аник, — пора надежд и свершений!.. А сколько вы дадите мне, Марсель?

— М-м-м… чуть поменьше.

— Вы мне льстите! по календарю мне за шестьдесят, но объяснить это я не берусь. Спросите лучше у шефа. Мы сами не знаем, почему в воплощенное тело возвращается разум, почему мы можем передавать заряд, а обычные люди — нет и многое другое. Не мы придумали инкарнацию, мы только получаем дивиденды с патента Герца Вааля.

— Почему же вы не сбежите от него? он вам много платит или… как-то держит вас при себе?

Воцарилось молчание; лишь глухо рокотал «Конь», шелестела дорога под колесами и негромко звучала музыка.

— Позвольте спросить вас, Марсель, — заговорил Клейн, — Кем вы собирались стать? в смысле профессии.

— Дизайнером, как ма… но мне надо как-то устроиться сначала, кончить лицей или коллеж…

«У меня нет ни денег, ни документов — одна справка о смерти… и жить, наверное, придется в другом городе или в щелке, тайком, по-мышиному… только где? — грустно подумала Марсель и как наяву увидела коридоры, кабинеты, чиновников и вспомнила, что ей предстоит доказывать, что она живая. — Надо узнать, как Клейн и Аник обзавелись документами. Ведь есть же у них водительские права».

— Сколько ваша мама зарабатывает в год?

— Тысяч тридцать — тридцать пять, по-разному бывает. Но сейчас она мало работает, воспитывает дочку.

— Неплохо. Я вот — шофер профессора, временами ассистент. У меня тоже год на год не приходится…

— …но семьдесят косых мы имеем каждый год, — подытожил Аник. — Теперь я садовник и лаборант у шефа. Ставлю сто против одного, что лейб-садовник Его Величества имеет на карманные расходы меньше моего. И работа вполне законная. Зимой — оранжерея, летом — сад. Природа!

— То же самое и я, — согласно кивнул Клейн. — Как механик, я нигде столько не получу.

— Поня-атно, — протянула Марсель, хотя в глубине души сомнения ее не оставляли. А с другой стороны — профессору даже не надо добиваться Нобелевской премии, чтобы его ассистенты как сыр в масле катались и служили не за страх, а за совесть. Достаточно продавать заряды богатым людям, их детям… но это позор! Был кто-то, тоже монопольный торговец спасением, — кто же?..

Марсель нахмурилась, вспоминая — ну, как его?..

Петер Чемберлен! Изобретатель акушерских щипцов и его грязная семья! Это о них говорилось — «На семействе Чемберленов лежит пятно, что оно так долго скрывало от общества одно из полезнейших изобретений, руководствуясь презренным своекорыстием».

Платил или не платил отец Ваалю? Она не знает…

Но профессор не сказал, зачем поднял ее из гроба.

Из научного интереса? Он радовался, что ему удалось. Из добрых чувств? Но мог бы и другим помочь, если он так добр.

Как бы то ни было — Клейн и Аник вряд ли что еще скажут. Они и не могут знать всего. И конечно, существуют тайны, в которые не полагается посвящать ее, Марсель.

«Я обязательно узнаю все, что смогу. Это важно для меня… пойти к нему в помощники? А почему бы нет? Можно жить где-нибудь в Гольдарте и ездить сюда. Садовник, шофер — ясно, должности для отвода глаз, а я буду… горничной, да кем угодно, кроме любовницы».

— Хорошая работа, — закинула она удочку, — я бы не отказалась.

— Пожалуй, я бы тоже не стал возражать, если бы вы, Марсель, украсили своим присутствием особняк шефа, — промурлыкал Аник.

— …но лучше поговорить об этом с владельцем особняка, — как бы извиняясь, что не полномочен в таком вопросе, улыбнулся Клейн.

«Конь» обогнул вокзал и устремился к новостройкам Киркэнка.

— Скажи, наездник, мне — куда «Коня» ты гонишь? — без особого любопытства поинтересовался Клейн. — Куда влечет тебя, признайся мне не ложно.

— Клянусь тебе, на север еду я, — на тот же лад ответил Аник. — Хочу обедать нынче в Хоннавере.

— Ну и дурацкий путь ты выбрал, Бог свидетель! — декламировал дальше Клейн. — Какого черта ты поперся через Гольдарт, когда нам через Мюнс лежит дорога!

— Не все ль равно, как нам проехать к морю? — увлекшись игрой, подхватила Марсель. — Ведь если «Конь» подкован наш надежно и сытно напоен бензином будет, сто лишних верст «Коню» не станут в тягость!

От умиления Аник прямо расцвел; с тех пор как рыцарские эпосы стали модными, он нет-нет да и загорался желанием поразмяться с Клейном в духе Гильома Оранжского; Клейн, не чуждый ритмическому слогу, отвечал ему тем же языком, из чего возникали забавные перепалки, немало удивлявшие профессора, вроде — «Свидетель мне блаженный Грациан, что ты спаял контакты сикось-накось, и инкарнатор мощь такую выдаст, что мышь в единый миг испепелится» — «Не в добрый час явился ты, однако — непрошеный советчик и лукавый! Чем под руку мне каркать безобразно, ты взял бы сам паяльник и работал». И — вот удача! — Марсель присоединилась к игре.