Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы изгнать из памяти воспоминания об этих днях, Майкл окружил себя роскошью, часто тратя за неделю больше, чем многие люди зарабатывали за год. Он никогда не предполагал, что его банковские счета вдруг окажутся пустыми. Пока это не стало реальностью.
Он уже две недели отдыхал на фешенебельном курорте в Каире, когда ему позвонил его импресарио и сообщил, что банк собирается наложить арест на все три принадлежащие ему дома. А также и на «Феррари», «Ламборджини» и обе яхты.
Это известие повергло его в шок.
– Если до нынешней среды вы не внесете в банк два миллиона долларов в счет покрытия ваших долгов, все перечисленное будет у вас отобрано.
– До среды? – едва смог переспросить Майкл. – Так это же всего через три дня.
– Мы же предупреждали вас, Майкл. Так что это не сюрприз.
– А какой же у меня выход?
– В данный момент? У вас два выхода.
– И какие же?
– Вы можете обратиться к своему отцу.
– Даже и не предлагайте.
– Или вы можете попробовать сыграть.
– Да у меня и денег нет, – ответил Майкл. – Или вы забыли?
– Вы можете их одолжить, – сказал импресарио. – Один из моих друзей управляет казино «Аура» в Вегасе. Я могу оказать вам любезность, позвонить ему и сказать, что вы в уик-энд приедете и что он ничем не рискует, предоставив вам заем.
– А если я проиграюсь и не смогу вернуть этой суммы?
– Вот тогда у вас действительно будут неприятности. Но это только предложение, Майкл, и не такое, на которое надо с легкостью соглашаться. Вам следует обратиться к отцу. Я рекомендую вам сделать это, а не пускаться в игру.
Но Майкл выбрал второе.
Как и обещал ему импресарио, деньги ему одолжили без проблем. А вот возвращать долг – это была проблема. Майкл, проведя несколько часов за одним из столов в казино, за которым играли в очко, проиграл все. Теперь он задолжал Стефано Сантьяго, хозяину казино и capo di capi[11]одного из самых мощных европейских «Синдикатов», более 900 тысяч долларов. Это были кровавые деньги, и Майкл знал, что, если он не расплатится с Сантьяго в назначенный срок, этот человек живым его не оставит.
Вскоре раздался первый угрожающий звонок от одного из людей Сантьяго. На следующий день он был уже в самолете, летящем на восток к Манхэттену, где он встретился со своим отцом впервые за почти шестнадцать прошедших лет.
Увидеть отца после столь долгой разлуки тоже было для него непросто. С тех пор как Майкл покинул дом, Луис постарел, поседел, растолстел – однако все еще был полон сил. Сидевший за своим письменным столом и облаченный в черный шелковый костюм, Луис через всю комнату смотрел на сына. Его глаза, такие же черные и так же критически смотрящие на все, остались такими же, какими Майкл их запомнил. В присутствии отца ему стало неловко. Луис всегда был способен одним своим взглядом дать ему понять, что он думает о нем как о неудачнике и посредственности.
С неохотой Майкл рассказал отцу о затруднительном положении, в котором оказался. Луис ответил, что обо всем позаботится, но тон его голоса дал понять: он предполагает получить за эту услугу кое-что взамен.
Теперь Майкл знал, что дело каким-то образом связано с врученными ему фотографиями Лианы Редман и его появлением прошлым вечером на приеме у Редманов. Он догадался, что существовала какая-то причина для того, чтобы отец требовал его встречи с Лианой, и это его беспокоило. Его отец никогда ничего не делал без причины.
Взглянув на часы, Майкл решил, что у него еще есть время распаковать кое-какие вещи перед тем, как отправиться на встречу с отцом. Он сел перед Руфусом, который ткнулся носом ему в руку, и подвинул к себе коробку с надписью «ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ». Первым, что он вытащил из коробки, оказался, по иронии судьбы, его первый роман, в свое время ставший бестселлером.
Майкл провел рукой по выцветшей пыльной суперобложке и вспомнил о том времени, когда начинал писать эту книгу. Ему было восемнадцать. На автобусе, идущем в Голливуд, он убегал от отца. Накануне вечером они сильно поссорились, и Майкл решил, что, как бы трудно в дальнейшем ему ни пришлось, он никогда не будет жить вместе с отцом. С этой мыслью он и уехал. Даже сейчас, по прошествии всех этих лет, Майкл помнил, чем кончилась их ссора. Луис сказал ему, что не любит его и раньше никогда не любил. Он сказал, что лучше бы умер Майкл, а не его мать.
Майкл отшвырнул книгу в сторону и продолжил рыться в коробке. Когда он вынул из нее следующую вещь, послышался слабый звон стекла. Сердце у него упало. Он понял, в чем дело, еще до того, как вытащил завернутую в несколько кусков газеты вещь и разорвал обертку. Это был вставленный в рамку фотопортрет его матери Энн. Этот портрет он хранил и берег с тех пор, как ему исполнилось три года. Осколки разбившегося стекла впились в ее лицо.
Майкл задумчиво разглядывал портрет, когда в его дверь постучали. Он отложил фотографию, перевел взгляд на часы, затем на Руфуса. Его печальный взгляд встретился с его и как бы сообщил хозяину, что он тоже знает о том, что они никого не ждут. В дверь снова постучали, на этот раз громче, а через некоторое время послышался шум удаляющихся шагов.
Майкл, быстро пробравшись через кучу коробок, открыл замок, распахнул дверь и, выйдя в коридор, чуть не упал, натолкнувшись на искусно и аккуратно упакованную корзину, стоявшую у него под ногами.
Оказавшись в полутемном коридоре, он насторожился, но не услышал ничего, кроме голоса соседа, который снова ругал своего ребенка. Он чувствовал чье-то присутствие и понимал, что за ним следят. Он снова зашел в свою безопасную квартиру, запер на засов дверь и стал ждать.
Время, казалось, остановилось. Сосед продолжал кричать, а затем из дальнего конца коридора послышалось лязганье металла о металл – это открылась дверь лифта, и кто-то вошел в кабину.
Дверь лифта захлопнулась и через короткое время кабина начала шумно и неторопливо спускаться.
Майкл открыл дверь и стремглав бросился по коридору, надеясь увидеть того, кто был в кабине лифта. Но к тому моменту, когда он добежал до лифта и прильнул к сетке ограждения, кабина уже была внизу, почти невидимая в полутемной шахте.
Некоторое время он постоял у лифта, прислушиваясь к слабому завыванию полицейских сирен. Только сейчас полиция прибыла разбираться с пострадавшей. А может быть и меня убьют так же, мелькнула мысль у него в голове. Может быть какой-то незнакомец неожиданно вытащит пистолет и одной метко выпущенной пулей успокоит меня навеки.
А может, они приготовили для меня что-то другое?
Он вернулся в квартиру, прихватив оставленную у двери корзину. Она была так плотно обмотана листами красного целлофана, что он смог увидеть, что в ней, только после того, как размотал все листы. Руфус тыкался носом ему в ноги, Майкл потрепал его по спине, как бы заверяя своего друга в том, что все хорошо, хотя сам отлично сознавал, что дело обстояло совсем не так.