рабочей партии, во главе которой стоял Соломон Лозовский, будущий генеральный секретарь Красного интернационала профсоюзов (Профинтерна). Будучи членом так называемой «группы интернационалистов Лозовского», Лейба познакомился с представителями различных революционных течений из стран Западной Европы и вскоре свободно изъяснялся по-английски, по-немецки, по-французски.

Ничего удивительного: выросший в многоязычной среде еврейской слободки Бобруйска он, походя, добавил три иностранных языка к идишу, русскому и польскому, которыми владел с детства.

В октябре 1917 года в Петрограде Лейба не захватывал ни Телеграф, ни Почту, не штурмовал Зимний, и всё же его как активиста Октябрьской революции поощрили должностью в администрации Ленина. Однако чиновничье кресло в Смольном не для жаждущего ратных дел юноши, и в 1919 году он стал бойцом Красной Армии.

В 1920 году по рекомендации старого марксиста В.А. Тер-Ваганяна Лейба вступил в РКП(б) и вскоре был назначен на должность заместителя начальника Особого отдела (военная контрразведка) 12-й армии РККА, воевавшей против поляков на Юго-Западном фронте.

Он руководит диверсионными операциями и лично участвует в рейдах по тылам польских войск, уничтожая штабы и узлы связи. Своевременно добытая им информация позволила упредить попытку польской армии прорваться к Москве летом 1920 года.

На фронте Фельдбин приобрел множество друзей и союзников, в числе которых был его начальник, основатель контрразведки ОГПУ Артузов Артур Христианович. Он помог Лейбе в декабре 1920 года попасть в подразделение ВЧК, которое координировало работу по охране границы РСФСР.

В 1921 году Фельдбин назначен начальником секретно-оперативной части Архангельской ЧК. Поскольку по роду деятельности ему приходилось общаться с иностранцами, то, согласно правилам, введенным Дзержинским, он был обязан выступать под чужими анкетными данными. Так Лейба Лазаревич Фельдбин стал Львом Лазаревичем Николаевым, получив первый из своего длинного списка псевдонимов.

Глава вторая. Роковая прогулка

1 апреля 1921 года Лейба Лазаревич женился на Марии Владиславовне Рожнецкой, женщине неземной красоты, на восемь лет его моложе.

В свои 16 лет она вступила в РКП(б) и работала в советских учреждениях, а потом записалась добровольцем в Красную Армию. Служила в штабе Юго-Западного фронта, где и встретила своего будущего мужа.

Осенью 1921 года молодожены возвращаются в Москву. Фельдбин работает следователем в Верховном трибунале ВЦИК и одновременно учится в Школе правоведения. Через три года, получив диплом юриста, он под началом Николая Крыленко, видного юриста и партийного деятеля, участвует в подготовке первого советского Уголовного кодекса.

В 1923 году по рекомендации Ф.Э. Дзержинского Фельдбина назначают помощником начальника Экономического управления ОГПУ (ЭКУ).

В 1925 году Фельдбин принял должность начальника погранвойск ОГПУ в Закавказье. В Тифлис, к месту службы, он прибыл с женой и трехлетней дочерью Вероникой. Малышка унаследовала красоту матери и острый ум отца.

Первый и последний раз Лейба и Мария получили возможность насладиться счастьем спокойной семейной жизни. В райском уголке Закавказья, далеком от московских снегов и интриг, ничто не предвещало трагедии. Но однажды, когда они катались на лодке по Тифлисскому озеру, разразилась гроза, и они промокли до нитки.

Вечером у Вероники поднялась температура, ее бил озноб. К утру состояние ухудшилось, и девочку поместили в лазарет. На больничной койке она пробыла месяц, но хворь не отступала, а врачи в бессилии разводили руками. Только на следующий год, когда Фельдбины вернулись в Москву, врачи поставили диагноз — ревматизм. Прогноз мрачный: болезнь неизлечима.

Но Фельдбин — боец по натуре, и по мере того, как чахла Вероника, росло его желание вылечить ее. Это стало доминантой всей его жизни. Он надеялся, если не в России, то в какой-нибудь другой стране вернуть здоровье дочери. Стремление устроить ребенка в заграничную лечебницу стало одним из факторов, подтолкнувшим Фельдбина к переходу во внешнюю разведку ОГПУ — в Иностранный отдел (ИНО).

Свершилось! Летом 1926 года Фельдбин под «крышей» торгпредства и с паспортом Льва Лазаревича Николаева отправился «легальным» резидентом в Париж, где Веронику поместили в кардиологическую клинику.

Глава третья. Резидент-казнокрад

1926 год, Париж. «Игра на чужом поле» для Фельдбина-Николаева началась с учебы. Новоиспеченный резидент узнал, что «расчет» означает физическое устранение агента противника, а тот, кто его ликвидирует, — «чистильщик»; «тайниками» и «дубками» обозначают места, где оставляют донесения; агент-провокатор из стана противника называется «подставой», а «земляками» — коммунисты из зарубежья.

Кроме того, ему на практике пришлось постигать азы разведывательного ремесла: как оторваться от наружного наблюдения; как моментально сменить на маршруте вид транспорта — пересесть из автобуса и метро в такси и наоборот; как использовать библиотеки и кинозалы для передачи и приема документов, а для действительно важных встреч — явок — кабинеты доверенных врачей-урологов.

…В повестку дня Фельдбина как резидента ИНО ОГПУ входило не только добывание и передача информации в Центр, но и наблюдение за безопасностью и политической благонадежностью персонала посольства и торгпредства. А кроме разработки операций против внешних врагов, он вынужденно занимался «подчисткой» ошибок Центра, допущенных при создании закордонных агентурных сетей в начале 1920 годов.

Проблема в том, что за границу засылалось много сотрудников, абсолютно непригодных для работы в роли бизнесменов. Получив в свое распоряжение роскошный особняк с многочисленной обслугой, что по идее должно было производить гипнотическое впечатление на потенциальных кандидатов в агенты, оперативник становился беспомощным и терпел крах, едва только дело доходило до вербовки.

Но самое большое зло таилось в другом: выделяемые для оплаты агентуры огромные средства превращали оперативника в казнокрада, так как он, не в силах устоять перед искушением, присваивал их. Как это случилось с Юрием Прасловым, первым советским нелегальным резидентом во Франции.

…Праслов с латвийским паспортом и легендой бизнесмена появился в Париже, чтобы создать экспортно-импортную фирму. При всём том, что был нанят многочисленный персонал и взят в аренду огромный особняк, Праслов не заключил ни одной сделки, не завербовал ни одного агента, а все деньги из кассы резидентуры были потрачены.

И тогда он обратился за помощью к своему другу, главе советского торгпредства Ломовскому. Тот передал Праслову большую партию экспортных товаров для реализации, что сулило резиденту внушительные комиссионные.

Взаимоотношения между латвийским бизнесменом и русским торгпредом привлекли повышенное внимание профессионалов из Сюрте женераль — французской контрразведки. Она установила такое плотное наблюдение за Прасловым, что тот даже в ресторанный туалет ходил в сопровождении сыщиков «наружки», так что о выполнении заданий Центра не могло быть и речи.

Тем временем благодаря большому объему операций, проходивших через торгпредство, в распоряжении Праслова оказались десятки миллионов франков. Этот объем наличности вскружил ему голову, и он «перестал видеть берега». Прикарманив пару миллионов и потратив их в публичных