Опять замутило, и мне пришлось так постоять с минуту, пока отдышался и пришёл в себя. А когда в очередной раз в голове прояснилось, я встал. Я встал, братцы! Я раскинул руки для равновесия, и стоял, пошатываясь, на ногах, а потом сделал шаг. Ну, ладно, может и не я сделал, может, шатнуло так. Но получилось, что шагнул вперёд. Постоял, покачиваясь, да и сделал второй шаг. А потом третий. И в голове так зашумело, так забухало, что я остановился. А мир вокруг опять начал извиваться и кривиться. Или это в глазах плывёт?

* * *

Ну, вот, посидела, отдохнула, отдышалась, привела мысли в порядок — спасибо доктору! Что он там говорил? Что надо бельё забрать? Постирать и заштопать? Ну, не новость! Разве что, сегодня груда белья побольше обычного будет. Но, матушка Терезия справится. Она для этого уже ухитрилась собрать и организовать других женщин. А что? Мало ли их сбежалось под прикрытие стен замка, опасаясь нападения поляков? Поди-ка, не только мать Люция пережила то, что происходит с женщинами, когда приходит враг? Да и не только с женщинами. В обширных помещениях Нижнего замка крестоносцы разместили не одну тысячу беженцев. Мужчин сразу же задействовали для помощи по подготовке замка к осаде. Не то, чтобы замок пришёл в упадок, вовсе нет! Но, всё равно, копались новые рвы, углублялись старые, вычищались и выжигались заросли, мешающие обзору с башен, на опасных направлениях вбивались в землю ряды небольших кольев, против конницы поляков, ой, да мало ли дел, когда есть замок и есть свободные руки? Хоть просто, сена накосить! Почему нет, когда можно да? А женщины взяли на себя работу по хозяйству. На те же тысячи человек готовить надо? Надо. У крестоносцев есть своя кухня, даже пекарня есть, но это для рыцарей замка. На всех подготовить пищу они не справятся. Значит, поручили дело женщинам. А заодно — стирка, штопка, глажка и всё такое прочее, что обычно женщина по хозяйству делает. Заодно и про рыцарей позаботиться. Особенно, про раненых. Под руководством нашей матушки Терезии. Никто не посмел отказать! Вот так-то! Мне только остаётся принести эту огромную груду белья. Ничего, справлюсь!

Я подняла взгляд и чуть не подпрыгнула от испуга. Рядом со мной стоял «ангел». Пошатываясь, раскинув руки, словно слепой, он стоял в шаге от меня. А я и не услышала, занятая своими мыслями!

Конечно, я пружиной бросилась к бедняге и ухватила его за плечи. Что же делать, что же делать?! Укладывать на солому? Или вести в палату выздоравливающих? Раз он сумел встать? Или что-то ещё? Ой, а может, он отхожее ведро ищет? Так что же делать?! Нужен доктор! Он решит! И я уже открыла рот, чтобы позвать доктора фон Штюке, когда «ангел» посмотрел мне в лицо странным, туманным взглядом и спросил: «Бу-бу-бу?..».

— Что? — растерялась я.

— Он спрашивает: «Где я?», — раздался голос.

Я вторично чуть не подпрыгнула. И оглянулась. Фу-у-у!.. Это же фон Штюке.

— Он спросил: «Где я?», — задумчиво повторил доктор, с интересом разглядывая «ангела», — Только вопрос он задал на очень любопытном наречии. Я слышал такой, когда был в Палестине. Кстати, это объясняет, почему он такой смуглый…

Палестина! На меня словно пахнýло дуновением из Святых книг. По этой земле ступали ноги самого Христа! Здесь он проповедовал слово Божие! Здесь стоит Иерусалим! Здесь покоится гроб Господень! Задохнуться от восторга можно! Подождите-подождите! Если этот «ангел» разговаривает на языке, на котором говорят в Палестине… А вдруг… А вдруг это и в самом деле ангел?! Вот, прямо сейчас, я поддерживаю ангела за плечи, чтобы тот не упал!!! О, Господи!!!

— Сестра Катерина, — вывел меня из прострации голос доктора, — Дайте больному пить. У нас же есть чистая вода? Я пока подержу беднягу.

Ага! Есть чистая вода! Я как раз притащила два полных ведра, а уже операции закончились. Одно ведро ушло на то, чтобы помыть столы, а второе стоит полнёшенько! Я бросилась в операционную и принялась метаться по разным углам. Вода есть, но нет ни кружки, ни бокала, ни, хотя бы, черпака! Ничего нет! А, была не была! И я зачерпнула воду горстями. И осторожно пошла к ангелу, стараясь не расплескать ни капли.

Ангел стоял всё так же неподвижно, рассеянно и недоумённо глядя прямо перед собой, всё так же беспомощно раскинув руки. Доктор фон Штюке бережно поддерживал его под локоть и пытался втолковать что-то, на незнакомом языке. Ангел явно ничего не понимал. Во всяком случае, не реагировал на слова. Он и на моё появление никак не отреагировал. Только потянул носом, когда я поднесла воду почти к самому его лицу.

Я стояла, вода капала из моих протянутых ладоней, а ангел задумчиво смотрел вдаль. Может, ангелы вообще не пьют?! Не помню я такого в Святых книгах! А я, как дура, ему губы смачивала? А потом ангел, словно что-то вспомнил. И жадно уткнулся в мои ладони. И послышались всхлипывающие звуки. Ангел лакал воду, словно пить ему приходилось впервые в жизни. Он выхлебал всё! Ещё и ладони мои облизал языком.

— Может, ещё? — почему-то шёпотом спросила я у доктора.

— Пока не следует, — так же шёпотом ответил доктор, — Завтра. С утра. И тогда можно давать столько, сколько сам захочет. Пока не напьётся.

— Ага, — согласилась я. А что я ещё могла сказать?

— Бу-бу-бу? — опять спросил ангел.

— Кто я? — перевёл доктор.

И мы переглянулись. Как ему объяснить, кто он?! И тут меня озарило! Пусть сам вспомнит! А мы только легонько подскажем.

— Катерина, — чётко выговорила я, прикладывая ладонь к своей груди, потом указала на доктора, — Иоганн фон Штюке!

И положила руку на грудь ангела с немым вопросом в глазах. Ангел молчал.

— Иоганн фон Штюке! Катерина. И?.. — я повторила свои движения.

На лбу ангела прорезалась глубокая морщина. Густые брови чуть не сошлись над переносицей. Он напряжённо размышлял. Он очень напряжённо размышлял и, похоже, копался в памяти. Ничего!

— Катерина! — я начинала впадать в отчаяние, — Иоганн фон Штюке! И?..

— Ан-дре-ас… — хрипло выдохнул ангел, и в глазах у него просветлело, — Андреас!!!

[1] … чтобы ланцет не скользил… Любознательному читателю: доктор фон Штюке, конечно, имеет прогрессивные для своего времени взгляды на хирургию. Однако, обратите внимание: доктор моет руки ПОСЛЕ операции, а не до неё. То есть, шанс не получить гангрену у второго пациента гораздо выше, чем у первого. Увы! Увеличительные стекла известны со времён древней Ассирии, это 4 000 лет