«В камеры смотрят. За каждым твоим шагом следят».

Я снова прошлась по зале и вернулась к окну. Прислонилась к нему лицом, наблюдая за плавающим вдалеке лебедем. Красивая, гордая птица с подрезанными крыльями, чтобы не улетела. Такая же узница, как и я. И вдруг мое внимание привлекла калитка, спрятанная за розовыми кустами вдалеке. Она была витой, высокой, но я вдруг отчетливо представила, как перелезаю через нее. Тронула ручку, надавила вниз, и сердце радостно подпрыгнуло – не заперто.

И как в детстве, когда действие опережает мысль, я обнаружила себя на улице, стоящую на заднем дворе, окруженную розовыми кустами, статуями из черного мрамора, в полном одиночестве. Я бросила взгляд на стены в поисках видеокамер – в таком доме они непременно должны быть. Но ничего не увидела. Скорее всего, глазки спрятаны так, чтоб их было не видно. Обернулась к ограде, прикидывая – смогу ли действительно вскарабкаться на калитку – смогу. А куда потом? Потом мчать к дороге и ловить попутку… По крайней мере именно так я себе это представляла, так было в кино и в книгах. И самое главное, мне казалось, что это просто.

Выдохнула, осмотрелась по сторонам и быстро побежала к калитке. Казалось, она так близко и в тоже время так далеко. Когда поравнялась с витыми, железными прутьями, украшенными литыми головами тигров с разинутыми пастями, уже хотела поставить ногу на перекладину снизу и вдруг услышала странный звук. Он напоминал низкий рокот, как будто что-то тарахтит рядом со мной, какой-то мотор или.... Обернулась… и от страха чуть не заорала, но голос пропал… потому что меня преследовал зверь. Черная тварь со сверкающими глазами неторопливо принюхивалась к воздуху и, чуть пригнув массивную голову, шла на меня, виляя из стороны в сторону длинным бархатным хвостом. Выброс адреналина был такой силы, что у меня зашлось сердце и я чуть не сползла на землю. Прислонилась спиной к ограде и, быстро и рвано дыша, смотрела, как неторопливо на меня идет сама смерть.

И сейчас счет на секунды, кто быстрее – я залезу на калитку или она меня сцапает. Это было стремительно и совершенно безрассудно. Перед глазами пронеслись картинки, в которых Хан душит меня, толкает к ванной, трогает за лицо… Я вскарабкалась на калитку, поранилась о завитки, проколола ладонь, перепрыгнула на другую сторону и теперь уже побежала сломя голову, куда глаза глядят по лесопосадке…, но все же обернулась еще раз – тигр стоял на задних лапах и принюхивался, а потом легко перепрыгнул через ограждение.

Такого сумасшедшего ужаса я не испытывала никогда в своей жизни, я бежала так быстро, как могла, ветки рвали мне платье, хлестали по ногам, несколько раз я упала, раздирая колени в кровь. Проклятая кошка где-то рядом, идет по пятам. Я буквально слышала ее дыхание, шипение, но остановка означала смерть, а лесополоса не кончалась, узкая тропинка вилась и вилась между деревьями. Я окончательно выбилась из сил, но едва останавливалась, слышала рокот у себя за спиной. Уже стемнело, а я все бежала и грудь раздирало, а горло словно сгорело, из него вырывалось сиплое дыхание. Когда вместо дороги я наткнулась на еще одно заграждение, на этот раз высокое с закрученными витками колючей проволоки, я громко застонала вслух.

А потом застыла на месте – тигр выпрыгнул в нескольких метрах от меня и сверкнул ярко-желтыми глазами. Бежать больше некуда. Загнанная, окровавленная, уставшая я смотрела, как зверина идет на меня, разинув пасть. Она довольна, загнала добычу и теперь может всласть полакомиться.

Подошла вплотную ко мне, и на меня пахнуло запахом зверя из открытой пасти, а обнаженные клыки были настолько близко, что казалось, вот-вот вопьются в мою плоть. Хищник принюхался, щекоча мне кожу длинными усами, облизал свою жуткую морду длинным языком.

Мамааааааа. Мамоооооочкаааа. Как же страшно.

– Молодец, Киара, хорошая девочка, поигралась и хватит, домой иди, – голос Хана впервые обрадовал, если можно так выразиться в данной ситуации, у меня подкосились ноги, и я чуть не упала, но меня схватила сильная рука, и я распахнула веки. Узкие глаза впились в мои, и по моему телу прошла судорога всепоглощающего ужаса. Нет, это что угодно, только не спасение. Мне кажется, он бы смаковал, как его домашняя кошка обгладывает мои кости, но по какой-то причине не дал ей этого сделать.

– Торопишься сдохнуть уже сегодня?

А потом вдруг ударил меня наотмашь по щеке так, что я отлетела назад к ограде и ощутила, как рот наполнился кровью. Я тут же сгруппировалась и закрылась от него руками в ожидании неминуемого продолжения наказания, но он что-то сказал кому-то на своем языке, и я услышала, как удаляются его шаги, а меня схватили под руки и поволокли в сторону дома его молчаливые тени, готовые выполнить любой приказ беспрекословно.

____________________________________________________

Ангаахай*1 – Птенец. Цыпленок (монгольский, прим. автора)

Я сидела на коленях в спальне Хана и, закрыв глаза, раскачивалась из стороны в сторону. Он вернется. Я точно знала. Вернется и накажет меня уже по-другому. И в ответ на эти мысли свернулись все внутренности.

– Ангаахай…

Приоткрыла веки, удерживая саднящую щеку, и тут же встретилась взглядом с раскосыми глазами Зимбаги, она приложила к моей щеке лед. Еще одна ходит неслышно, как призрак.

– Собираться надо.

– Куда? – спросила тихо и обреченно.

– Не знать. Хозяин не докладывает Зимбаге. Наказать тебя, может, хочет или избавиться. Он злой очень. На тебя. Сказал умыть и одеть, вывести к машине.

– Избавиться?

Она пожала плечами, а у меня все внутри похолодело. Почему-то показалось, что она может быть права, и монгол решил убить меня. Я ему не понравилась и разозлила его. Не надо было убегать. Боже! Неужели он вывезет меня куда-то и… живьем закопает или разрежет на куски в лесу. Воображение рисовало самые жуткие способы убийства, и ни один из них не казался мне киношным. Хан животное и способен на любые зверства.

– Могла надоесть. Хан любит покорных. А ты нет, ты не покорная. Одевайся и не зли его больше.

Протянула мне мое же белое свадебное платье, и я истерически рассмеялась. Опять? Это платье? Откуда оно у нее? Это такое издевательство?

– Нееет… нееет. Я его не надену.

Отрицательно качая головой и пятясь назад.

– Хан сказал, это надеть.

Теперь мне стало не просто страшно, а мною овладела самая настоящая паника. Почему снова это платье? Куда мы поедем? Пока Зимбага затягивала корсет, поправляла рукава, надевала на меня перчатки и фату, я в оцепенении смотрела перед собой. Нет, он не может меня вот так убить. Я же…же понравилась ему, я же живая, я…. Я ничего такого не сделала. Просто хотела на свободу.

Она замазала след от удара тональным кремом, подвела мне глаза и накрасила губы, а я смотрела в зеркало и цепенела от жуткого ощущения необратимости. Это конец. Он меня уничтожит. Подстроит мою смерть…Таким, как Хан, это не составит труда. Вот и наигрался. Или я доигралась.