Дни шли за днями, и ей не хватало его. Её сердце ныло. Виктория впервые узнала, что такое затаённая сердечная боль. И с горечью подумала, что влюблена…

К счастью, наступила зима. И Виктория, глядя на белый искрящийся снег, думала о том, что время лечит её. Рана затягивалась. Боль утихала.

И когда она однажды случайно нашла в своей сумочке его телефон, то порвала его, уже не ощущая ни прежней боли, ни прежней ярости… а только сожаление.

Ведь они могли быть счастливы вдвоём… какое-то время. Вечного счастья не бывает.

Даже талант, её талант когда-нибудь погибнет вместе со всей цивилизацией.

И будет другая цивилизация и новый талант.

Огорчало ли это её? Возможно…

Но пока текло её время и она творила.

Странным было только одно – у всех её рыцарей, рабов, властелинов, богов и инопланетян… были глубокие бездонные голубые глаза и нежные чувственные губы…

Словно её пальцы вняли услышанной однажды просьбе – «обессмертите меня на холсте»…»

–Ваша тётя написала про себя?– спросил Морис.

–Ну что ты,– улыбнулась Мирослава,– конечно нет. Первый муж тёти был альпинистом и погиб через два месяца после их свадьбы. Потом тётя долго не выходила замуж снова. Не хотела. И вот, к счастью, появился Игорь, который сумел её уговорить пожениться. Мы-то все думали, что это невозможно.

«Надо будет расспросить Коломейцева, как ему удалось отвести Викторию в загс, может быть, его советы помогут мне».

Он тихо вздохнул.

–Читать дальше?– спросила Мирослава.

–Да,– кивнул он.

Она читала ему до тех пор, пока варилось варенье. Он стоял к ней спиной и внимательно слушал.

После того как всё варенье было разлито по банкам, а сами банки накрыты пергаментной бумагой и обвязаны тесёмочками, их оставили остывать.

Тем временем уже спустились сумерки. В саду ветер зашуршал в траве и где-то совсем рядом запели сверчки.

–У нас сегодня поздний ужин, ты не находишь?– спросила Мирослава.

–Так получилось,– ответил он,– но оставлять засыпанные сахаром фрукты на завтра не имело смысла.

–Согласна. Тебе нравится, как поют сверчки?

–Да. Ведь с греческого «сверчок» так и переводится – «певец».

–А как ты думаешь, это правда, что сверчки по ночам сидят возле своих норок и поют. Отлучаются, только чтобы поесть и посмотреть, не пробрался ли на их территорию чужой?

–Не знаю,– ответил Морис,– но думаю, что это так и есть.

–Может, нам наловить с тобой сверчков и устроить между ними состязание? В Китае и Японии, говорят, победитель получает кучу денег.

–Мы с вами в России,– мягко напомнил Морис.

–И то верно,– согласилась она,– погонят нас с нашими сверчками в шею.

–И мы костей не соберём,– с серьёзным выражением лица добавил он.

Мирослава рассмеялась, умиляясь устоявшейся привычке своего помощника вставлять в свою речь русские народные пословицы.

–Ничего смешного.– Он посмотрел на неё с едва уловимым укором.– Просто давайте заниматься своим делом.

–Давайте, Морис Рональдович,– кивнула она с самым серьёзным видом и, не дав ему ответить, воскликнула:– Как я люблю камбалу твоего приготовления!

–Умение её готовить у меня от отца.

После ужина она рассказала ему о том, как встретила Ивана Королёва, и передала весь разговор с ним.

–Я с самого начала не сомневался в том, что Стелла Эдуардовна против того, чтобы её дочь встречалась с сыном учителя.

–Меня интересует другое,– проговорила Мирослава,– почему она переводила стрелки именно на учителя. Судя по тому, что рассказал Иван, Стелла Эдуардовна знала о конфликтном рабочем Костомарове.

–Я думаю, что для неё важнее не найти убийцу мужа, а рассорить дочь с Королёвым-младшим,– высказал своё мнение Миндаугас.

–Может, ты и прав,– задумчиво проговорила Мирослава.

* * *

Солнце только начало просыпаться, когда внизу зазвонил стационарный телефон. Через пару минут Мирослава услышала, как Морис, чертыхаясь по-литовски, спускается по лестнице.

«Так тебе и надо,– подумала она с весёлым злорадством,– сколько раз говорила, чтобы на ночь отключал стационарный телефон. Так нет же! Упрямство вперёд него родилось. Или хотя бы подключил радиотелефон и держал его у себя в комнате».

Мирослава перевернулась на другой бок, пододвинула поближе к себе зевавшего кота и уже собралась закрыть глаза, как в её комнату постучали.

Так как, кроме Мориса, стучаться к ней больше было некому, она спросила сердито:

–Чего тебе? Я сплю!

–Вы не спите,– констатировал он.– И потом, к нам просится клиент.

–Сейчас?!

–Нет, они приедут попозже. Говорят, что часа через полтора.

–Они?

–Да, их двое или трое.

–Они ненормальные?

–Нет. Просто они привыкли вставать рано.

–Кто они? Перестань говорить загадками.

–Коллеги или, как они представились, товарищи Ивана Костомарова.

–Того самого, которого задержали по подозрению в убийстве Тавиденкова?

–Да, они мне так и сказали.

–Они не могли позвонить попозже?

–Наверное, могли, но я уже сказал вам, что они привыкли вставать рано.

–Морис! Открой дверь!

–Какую дверь?– удивился он.

–Ту, за которой ты стоишь.

–Зачем?

–Мы что, так и будем разговаривать через дверь?

–Но…

–Что но?!– рявкнула она.

–Вы не одеты.

–Я сейчас вот встану и выйду к тебе голая!– пригрозила она.

–Нет, не надо,– быстро проговорил Морис.– Вы лучше прикройтесь, а я войду.

–Наказание божье! Входи!

Морис вошёл и замер у порога. Мирослава сидела на кровати, прикрывшись простынёй, и притопывала от нетерпения босыми ногами.

–Что мне им ответить?– спросил Морис.

–Послать к чёртовой бабушке!

–Но как же?– растерянно переспросил он.

–А так же! Я спать хочу!

Его взгляд стал жалобным.

–Ладно,– сказала она,– пусть приезжают. Но не толпой!

–Скажу, что больше трёх у нас собираться запрещено,– пошутил он не очень уверенно.

–Точно! И купи себе радиотелефон!

–Когда?