Он снова выругался, на этот раз еще более изощренно. Как он мог допустить столь глупую ошибку? Теперь несчастная женщина должна расплачиваться за то, что его зубы проделали дырку в латексе.

Ее беременность его вина. Маркус, повторяя это себе, наливал шестой или седьмой стакан? После третьего перестал считать. Виноват только он. Вся жизнь Селии перевернется с ног на голову из-за его вопиющего идиотизма. Вся вина целиком на нем. А ответственность целиком на ней.

«Что нам теперь делать?» – спросил он у нее в больнице, хотя следовало бы спросить, что ей теперь делать. Он не имел права навязывать ей свое мнение по этому вопросу. Как она решит, так и будет. Все, на что он теперь способен, – как можно спокойнее ее выслушать и согласиться. Относя на кухню опустошенную бутылку, он подумал: дальнейшая жизнь Селии зависит от нее самой, и только от нее самой.

Он поставил ее в нелегкое положение. Диктовать свои условия – значит сделать ее положение еще более нелегким. Он не станет даже звонить ей, торопить с ответом, пока она не сделает выбор. Он примет этот выбор, даже если в глубине души будет не согласен с ее точкой зрения.

Сомнений быть не может. Она беременна.

Вернувшись из больницы, Селия ничком бросилась на кровать и как убитая проспала двенадцать часов без сновидений. Так, вероятно, спят осужденные перед казнью.

Но, проснувшись, почувствовала себя гораздо лучше. Физически, во всяком случае, точно. Она давно так отлично не высыпалась, а последние пару месяцев не высыпалась вообще. Впервые за много лет ее разбудил не противный писк будильника, а ворвавшийся в окно солнечный свет. Потянувшись, Селия радостно улыбнулась новому дню и тут же вспомнила, что принес с собой день предыдущий.

Очень хотелось верить, что произошла ошибка. Возможно, ей сплошь и рядом попадаются бракованные вещи. Сначала порванный презерватив, потом неточный тест. Ведь может же такое случиться? В надежде на фабричный брак она купила двенадцать тестов и, разложив их на прикроватной тумбочке, с надеждой ждала отрицательного результата.

Но нет. Надеждам не суждено было оправдаться. Двенадцать тестов пройдены. Двадцать четыре голубые полоски плясали перед глазами.

Селия постаралась взять себя в руки. Вчера из-за плохого физического состояния она воспринимала вещи намного болезненнее, чем следовало бы. Теперь она чувствовала себя почти здоровой. Голова почти не болела, ломота в теле прошла, сердце билось далеко не так часто. Поэтому ей удалось собраться с мыслями и объяснить себе, что все могло сложиться гораздо хуже. Например, мог приключиться порок сердца. В конце концов, беременность – далеко не самое страшное, но тут к горлу подступила тошнота, Селия едва успела добежать до ванной. Это вызвало новую вспышку гнева.

Черт побери!

И все из-за чего? Ладно бы от большой любви. Так нет же, из-за спонтанного секса в саду у Зои. Можно ли смириться с подобным?

В этот момент она готова была проклинать все фабрики, все виноградные сады, все свадьбы и всех мужчин. Собственная глупость и неосмотрительность поставили ее перед мучительным выбором. Она могла оставить ребенка. А могла сделать аборт. И та и другая мысль наполняли сердце ужасом.

Как быть?

Моральные принципы у Селии были. Ну конечно, у нее были моральные принципы. Но навсегда испортить себе жизнь из-за чертова Маркуса Блэка – такого не выдержал бы ни один принцип.

Если она и хотела детей, то появившихся в срок, рожденных в семье и любви, а не в качестве расплаты за случайный секс. Аборт, конечно, пугал, но это единственный приемлемый для нее выход. Закон, общество, религия, конечно, против, но, по крайней мере, с медицинской точки зрения этот выбор вполне осуществим. Современная женщина, она была благодарна миру уже за саму возможность выбирать. Многие не имеют и этого.

Она вспомнила маму. Родители поженились, потому что она забеременела Дэном. Юная девушка не сразу поняла, что за человек Джим Форрестер, и несчастный брак сломал ее судьбу. Селии меньше всего хотелось бы повторить ее участь. Избавиться от ребенка, конечно, будет тяжело. Избавиться от ребенка. Как ужасно звучит. Об этом Селия постаралась не думать.

Оставалось только одно – рассказать обо всем Маркусу. Непонятно, как он отнесется к ее решению. Вдруг не позволит сделать аборт?

Но, исходя из того, что она знала о нем, он хотел ребенка не больше, чем она. Хорошо бы их желания совпали. А если нет, так что же? Какое право он имеет ее осуждать? В конце концов, это ее ребенок, ее жизнь, и выбор тоже за ней.

В отличие от Селии Маркус в ту ночь вообще не спал. Его била нервная дрожь, и он с трудом смог рассказать Лили о состоянии Селии, не упомянув о самом главном. К чему нервировать еще и ее?

После бессонной ночи он первым делом отправился в бассейн, где до изнеможения плавал, чтобы физическая усталость взяла верх над душевными страданиями. Немного отдохнув, он пошел в тренажерный зал, но и беговая дорожка оказалась не в силах помочь ему успокоиться.

Тогда Маркус вернулся домой и попытался работать, дабы отвлечься от мрачных мыслей. Ничего не вышло. Тупо глядя на бесконечные столбцы цифр, десять минут спустя он осознал: эта затея тоже не удалась.

Тогда он приготовил омлет и включил фильм. Сначала сюжет показался довольно интересным, но, невзирая на все старания, он так и не смог вникнуть в суть повествования. Несмотря на все попытки это изменить, его мысли были только о Селии. В мужчине боролись чувство долга и желание позвонить ей.

Эти двадцать четыре часа измучили его, но он понимал: Селия сейчас мучается гораздо больше. Стоит ли беспокоить ее лишний раз? Ни в коем случае. Позвонит, как только сочтет нужным.

Когда мучения стали невыносимы, раздался звонок. В сильном душевном волнении Маркус схватил трубку, но услышал только гудки. Наконец он понял, что звонили в дверь.

Увидев Селию, молодой человек с облегчением вздохнул. Сегодня она выглядела не в пример лучше. Щеки порозовели, круги под глазами исчезли. Летнее платье сидело на ней, пожалуй, чересчур свободно, но худоба больше не выглядела болезненной. К тому же положение спасали безукоризненная прическа и макияж. В общем, она гораздо больше напоминала прежнюю Селию, чем вчерашнюю бледную тень, Маркус даже почувствовал острый прилив желания, невзирая на его неуместность.

– Доброе утро, – сказала она, по счастью не догадавшись о мыслях Маркуса.

– Доброе, – ответил он хрипло и выдавил из себя подобие улыбки. – Заходи.

Она огляделась. Он чуть было не предложил ей выпить, но вовремя вспомнил: теперь ей, пожалуй, нельзя. Селия долго молчала и с таким интересом разглядывала мебель, картины и книжные полки, что Маркус с трудом держал себя в руках. Ему хотелось быстрее начать неприятный разговор и быстрее его закончить.

– У тебя красивый дом. Такой уютный.

Дом у него, видите ли, уютный. Уж не собирается ли она обсуждать дизайн интерьера? Как тяжело с женщинами! Вместо того чтобы сразу перейти к делу, она будет до бесконечности отвлекаться на всякую чепуху, доводя его до белого каления.