— Так.

— Тогда я согласен. Ты меня вытаскиваешь — и тысяча твоя.

— Это же просто, — задумчиво промолвил Стайен. — Конечно, за это ты должен благодарить Суллу. Но так как он мертв, ему будет безразлично, если ты поблагодаришь меня вместо него.

— Перестань меня мучить и говори!

— Ах да! Я и забыл, что ты предпочитаешь мучить других.

Как многие маленькие люди, Стайен не мог скрыть удовольствия от сознания своей сиюминутной власти, даже если это означало, что, когда дело закончится, придет конец и его дружбе с Гибридом — какой бы успешной ни оказалась его хитрость. Но ему было все равно. Тысяча талантов — достаточная награда. В любом случае, что такое дружба с существом, подобным Гибриду?

— Говори, Стайен, или уходи!

— Ius auxilii ferendi, — только и произнес Стайен.

— Ну и что?

— Прежняя функция плебейских трибунов. Единственная, которую Сулла не отнял у них, — освобождать плебея от рук магистрата.

— Ius auxilii ferendi! — воскликнул пораженный Гибрид. На миг его недовольное лицо прояснилось, потом опять потемнело. — Они этого не сделают.

— А могли бы.

— Только не Сициний! Сициний — никогда! Необходимо только одно вето в коллегии — и прочие девять плебейских трибунов бессильны. Сициний не потерпит этого, Стайен. Он отвратительный, но не берет взяток.

— Сициния не любят все его девять коллег, — повеселел Стайен. — Он всех жутко утомил. К тому же он лишил остальных возможности блистать на Форуме! Можно сказать, надоел он им до смерти. Не далее как позавчера я слышал, что двое из них грозились скинуть его с Тарпейской скалы, если он не заткнется и не перестанет говорить о восстановлении их прав.

— Ты хочешь сказать, что Сициния можно запугать?

— Да. Определенно. Конечно, до завтрашнего утра ты должен будешь найти приличную сумму, потому что никто из них ничего не сделает без соответствующего вознаграждения. Но ты в состоянии это сделать, особенно если учесть, что в результате получишь тысячу талантов.

— Сколько надо? — спросил Гибрид.

— Девять раз по пятьдесят тысяч сестерциев. Это будет четыреста пятьдесят тысяч. Ты сумеешь найти деньги?

— Попытаюсь. Пойду к брату. Ему не нужен скандал в семье. Есть еще другие источники. Да, Стайен, думаю, что смогу.

Итак, все было обговорено. Гай Элий Стайен весь вечер ходил из дома одного плебейского трибуна в дом другого — к Марку Атилию Бульбу, Манию Аквилию, Квинту Курию, Публию Попиллию, и так ко всем девяти. Но к дому Гнея Сициния он не подошел.

Слушание должно было начаться через два часа после рассвета. К тому времени на Римском Форуме уже произошла ужасная трагедия. Поэтому для возбужденных завсегдатаев Форума день обещал быть интересным. Сразу после рассвета все девять трибунов набросились на Гнея Сициния и поволокли его на Капитолий, где зверски избили, а потом подтащили к краю Тарпейской скалы, чтобы он увидел внизу острые, как иглы, камни. «Больше никакой агитации за восстановление власти плебейских трибунов!» — кричали они ему, пока он свисал со скалы. Они заставили его поклясться, что впредь он будет поступать так, как скажут ему девять его коллег. Затем Сициния отнесли домой в паланкине.

И как только Цетег открыл второе слушание по делу Гибрида, девять плебейских трибунов подошли к трибуналу Варрона Лукулла, крича, что член плебса насильно был задержан магистратом.

— Я прошу вас применить ius auxilii ferendi! — крикнул Гибрид, жалостливо протянув к ним руки.

— Марк Теренций Варрон Лукулл, к нам обратился плебей с просьбой применить ius auxilii ferendi! — сказал Маний Аквилий. — Я заявляю, что мы используем это право!

— Безобразие! — крикнул Варрон Лукулл, вскочив с кресла. — Я отказываю вам в применении этого права! Где десятый трибун?

— Дома. Он очень болен, — с усмешкой ответил Маний Аквилий. — Но ты можешь послать к нему, если хочешь. Он не применит вето.

— Вы попираете правосудие! — громко крикнул Цетег. — Безобразие! Позор! Скандал! Сколько вам заплатил Гибрид?

— Отпусти Гая Антония Гибрида, или мы схватим каждого, кто будет против, и скинем их с Тарпейской скалы! — крикнул Маний Аквилий.

— Вы препятствуете торжеству справедливости, — сказал Варрон Лукулл.

— Не может быть справедливости в суде магистрата, как тебе хорошо известно, Варрон Лукулл, — сказал Квинт Курий. — Один человек — это не жюри! Если ты хочешь судить Гая Антония, тогда делай это в суде по криминальным делам, где нельзя применить ius auxilii ferendi.

Цезарь стоял неподвижно, не проронив ни слова. Его клиенты, дрожа, столпились за его спиной. С каменным лицом он повернулся к ним и тихо проговорил:

— Я — патриций, а не магистрат. Мы должны дать возможность претору решить этот вопрос. Молчите!

— Очень хорошо, забирайте вашего плебея! — сказал Варрон Лукулл, рукой удерживая Цетега.

— И поскольку я выиграл процесс, я забираю sponsio греков, которых так любит Цезарь.

Упоминание о любви к грекам, которые славились репутацией гомосексуалистов, было преднамеренным унижением. Кровь бросилась в голову Цезаря, когда он вспомнил ту боль, которую ему пришлось пережить при обвинении его в связи с царем Никомедом. Не раздумывая, он прошел сквозь ряды трибунов и схватил Гибрида за горло. Гибрид всегда считал себя геркулесом среди людей, но он не смог ни разжать руки Цезаря, ни ответить напавшему, который был выше его ростом. Он никогда не поверил бы в силу этого человека, если бы сам не стал его жертвой. Только Варрон Лукулл и шестеро его ликторов смогли оттащить Цезаря от обвиняемого. Некоторые в толпе недоумевали потом: почему девять плебейских трибунов не двинулись с мест, чтобы помочь Гибриду?

— Слушания не будет! — во всю силу легких крикнул Варрон Лукулл. — Иска нет! Я, Марк Теренций Варрон Лукулл, объявляю об этом! Истцы, заберите ваш залог! И все до единого идите домой!

— Sponsio! Sponsio принадлежит Гаю Антонию! — послышался другой голос — голос Гая Элия Стайена.

— Sponsio не принадлежит Гибриду! — громко возразил Цетег. — Претор по делам иностранцев отклонил иск, и это его право! Так что залог возвращается истцам!

— Уведете ли вы наконец вашего плебея? Покиньте трибунал! — приказал Варрон Лукулл сквозь зубы. — Убирайтесь отсюда! Все! И я говорю вам, что этим скандалом при отправлении правосудия вы нанесли вред плебейскому трибунату! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы навсегда заткнуть вам рты!

Гибрид ушел в сопровождении девяти трибунов. Стайен плелся за ними, сокрушаясь о потерянном залоге. Гибрид осторожно щупал свое горло, покрытое синяками.

Пока возбужденная толпа расходилась, Варрон Лукулл и Цезарь смотрели друг на друга.

— Я бы очень хотел дать тебе задушить негодяя, но, надеюсь, ты понимаешь, что не мог, — сказал Варрон Лукулл.