— Нет, они лежат на Вестберга-алле. Но я в этом уверен так же, как и в том, что дважды два — четыре.

— Хорошо. Я верю тебе. Что ты делал в Лонгхольменской тюрьме?

— У меня имеется кое-какая информация. Она слишком путаная, чтобы ее можно было сразу оценить, однако если эта информация подтвердится…

— То что?

— А то, что ты сможешь все дело Тересы повесить на гвоздик в туалете и оставить его там навсегда. Желаю тебе весело провести праздники. — Кольберг положил трубку.

— Ты снова уходишь? — с подозрением спросила жена.

— Да, но теперь только в среду. Где у нас водка?

Меландер был не из тех людей, которые легко расстраиваются, однако утром двадцать седьмого декабря он был до такой степени разочарован и смущен, что Гунвальд Ларссон посчитал необходимым поинтересоваться:

— Что с тобой? Не нашел миндаля в рождественской каше?

— С кашей и поисками миндаля мы покончили сразу после свадьбы. Это было ровно двадцать два года назад. Дело совсем в другом. Я никогда не ошибался.

— Ну что ж, когда-нибудь нужно начинать, — утешил Меландера Рэнн.

— Да, конечно. Но мне это непонятно.

В дверь постучал Мартин Бек, и прежде чем они ответили, он уже был в кабинете, высокий, жердеобразный, серьезный и кашляющий.

— Что тебе непонятно?

— Ну это, с Ёранссоном. Как я мог ошибиться.

— Я только что вернулся с Вестберга, — сказал Мартин Бек. — Я узнал там нечто такое, что может улучшить твое настроение.

— Что именно?

— В деле Тересы не хватает одной страницы. Если быть точным, страницы тысяча двести сорок четыре.

В три часа дня Кольберг остановился возле автомастерской в Сёдертелье. С утра он уже успел сделать многое. И среди прочего убедился в том, что свидетели, которые шестнадцать с половиной лет назад заметили автомобиль, стоящий возле стадиона «Штадсхаген», смотрели на него спереди или чуть-чуть наискосок. Кроме того, он дал определенное задание техникам, и теперь у него в кармане лежала затемненная и слегка подретушированная рекламная фотография автомобиля «моррис-майнор» модели пятидесятых годов. Два свидетеля из трех уже умерли, полицейский и механик. Однако настоящий знаток автомобилей, мастер из автомастерской, был жив и вполне здоров. Он работал здесь, в Сёдертелье. Теперь он уже не был мастером, а занимался кое-чем получше — сидел в офисе со стеклянными стенами и разговаривал по телефону. Когда разговор закончился, Кольберг вошел без стука. Он не предъявил удостоверения и даже не представился. Только положил перед бывшим свидетелем фотографию и спросил:

— Какой это автомобиль?

— «Рено CV-4». Старый рыдван.

— Ты уверен?

— Уверен. Я никогда не ошибаюсь.

— Это абсолютно точно?

Он еще раз поглядел на фотографию.

— Да. Это «Рено CV-4», старая модель.

— Спасибо, — сказал Кольберг и протянул руку за фотографией.

— Погоди. Ты что, пытаешься обмануть меня? — Он снова посмотрел на фото и через пятнадцать секунд медленно сказал: — Нет. Это не «рено». Это «моррис», «моррис-майнор», модель пятидесятого или пятьдесят первого года. К тому же с этой фотографией что-то не в порядке.

— Да, — признался Кольберг. — Она подретуширована так, словно сделана при плохом освещении в дождливую погоду, например летней ночью.

Собеседник внимательно посмотрел на него.

— А кто вы, собственно, такой? — спросил он.

— Полицейский, — ответил Кольберг.

— Мне следовало догадаться. Здесь уже был один полицейский, осенью…

В тот же день около половины шестого Мартин Бек собрал всех сотрудников на совещание в штаб-квартире расследования. Нурдин и Монссон уже вернулись, так что коллектив был почти в полном составе. Отсутствовал лишь Хаммар, который на праздники уехал из Стокгольма. Он знал, как мало событий произошло за сорок четыре дня интенсивного расследования, и считал маловероятным, что оно внезапно оживится между Рождеством и Новым годом, когда и преследователи, и преследуемые по большей части сидят дома, икают от обжорства и ломают себе голову над тем, что сделать, чтобы денег хватило до января.

— Так, значит, отсутствует страница, — довольно подхватил Меландер. — И кто же ее взял?

Мартин Бек и Кольберг обменялись быстрыми взглядами.

— Кто-нибудь из вас может сказать о себе, что является специалистом по части домашних обысков? — спросил Мартин Бек.

— Я, — равнодушно ответил Монссон со своего места у окна. — Если нужно найти что-нибудь, я это разыщу.

— Хорошо, — сказал Мартин Бек. — В таком случае обыщи квартиру Оке Стенстрёма на Черховсгатан.

— Что я должен искать?

— Страницу из полицейского протокола, — объяснил Кольберг. — Номер 1244. В тексте, по-видимому, упоминается Нильс Эрик Ёранссон.

— Завтра, — сказал Монссон. — При дневном освещении искать намного легче.

— Хорошо, — согласился Мартин Бек.

— Ключи получишь у меня завтра утром, — добавил Кольберг.

Ключи, собственно, лежали у него в кармане, но он собирался, перед тем как предоставить Монссону свободу действий, убрать из квартиры определенные следы фотографической деятельности Стенстрёма.

На следующий день в половине второго зазвонил телефон на письменном столе Мартина Бека.

— Привет, это Пер.

— Какой Пер?

— Монссон.

— А, это ты. Ну как дела?

— Я в квартире Стенстрёма. Здесь нет той страницы.

— Ты уверен?

— Уверен ли я? — Судя по его голосу, Монссон был крайне обижен. — Конечно уверен. А откуда у вас уверенность, что это именно он взял ту страницу?

— Во всяком случае, мы так полагаем.

— Ну если так, я еще где-нибудь поищу.

Мартин Бек помассировал лоб.

— Что ты имеешь в виду под словами «где-нибудь»? — спросил он, однако Монссон уже положил трубку.

— В архиве ведь должны быть копии, — заметил Гунвальд Ларссон. — Или в прокуратуре.

— Верно, — согласился Мартин Бек.

Он нажал кнопку и переключил телефон на внутреннюю линию.

В соседнем кабинете Кольберг разговаривал с Меландером.

— Я просмотрел твой список.

— Ну и как, тебе пришло что-нибудь в голову?

— Очень многое. Я только не знаю, пригодится ли тебе все это.

— Предоставь решать это мне.

— Там есть рецидивисты. Например, Карл Андерссон, Вильгельм Росберг и Бенгт Вальберг. Все трое — старые воры. Неоднократно судимы. Теперь они уже слишком стары, чтобы работать по специальности.