— Объяснение кажется мне очень простым, — сказал Кольберг. — Ёранссон был продавцом, он брал с собой много одежды и другого товара. В «ведетте» Форсберга этого барахла могло поместиться раза в три больше, чем в его собственном «моррисе». — Он помолчал несколько секунд и добавил: — Ёранссон, наверное, только потом все осознал. Вернувшись, он понял, что произошло и что автомобиль представляет для него опасность. Поэтому сразу же после допроса он сдал автомобиль на металлолом.

— А что Форсберг говорил о своих связях с Тересой? — спросил Мартин Бек.

— Говорил, что познакомился с ней в дансинге в пятидесятом году и много раз спал с ней, сколько — не помнит. Потом зимой познакомился со своей будущей женой и потерял интерес к нимфоманкам.

— Он сказал именно так?

— Да, дословно. Как ты думаешь, почему он убил ее? Для того чтобы убрать ее, как Стенстрём написал на полях?

— Вероятно. Все говорили, что она была назойливой.

— Это не было эротическое убийство?

— Нет, но он хотел, чтобы так решили. А потом ему неожиданно повезло. Свидетели ошиблись в марке автомобиля. Наверняка ему стало известно об этом, и он мог чувствовать себя в полной безопасности. Единственное, что его тревожило, так это Ёранссон.

— Ёранссон и Форсберг были в хороших отношениях, — сказал Мартин Бек.

— К тому же ничего не происходило до тех пор, пока Стенстрём не начал копаться в протоколах дела Тересы и не получил неожиданную информацию от Биргерссона. Стенстрём выяснил, что из всех, кто проходил по этому делу, только у Ёранссона был «моррис-майнор», причем красного цвета. Стенстрём по собственной инициативе допросил множество людей и начал следить за Ёранссоном. Ёранссон все больше и больше нервничал… Кстати, известно, где он жил между восемнадцатым октября и тринадцатым ноября?

— Да. На пароходе, на озере Клара. Нурдин установил это вчера утром. — Кольберг кивнул.

— Стенстрём рассчитывал на то, что рано или поздно Ёранссон приведет его к убийце, и поэтому следил за ним изо дня в день, причем делал это, вероятно, совершенно открыто. В общем-то, он был прав. Хотя результат оказался для него трагическим. Если бы вместо этого он, не откладывая, съездил в Смоланд…

Кольберг замолчал, Мартин Бек, как обычно, когда он задумывался, тер большим и указательным пальцами основание носа.

— Да, все сходится, — сказал он, — психологически тоже. Остается девять лет до истечения срока давности убийства Тересы. Только такое серьезное преступление, как убийство, могло толкнуть нормального человека на подобную крайность, чтобы избежать разоблачения. К тому же Форсбергу пришлось бы слишком много потерять.

— Известно, что он делал вечером тринадцатого ноября?

— Да, он застрелил всех в автобусе, включая Стенстрёма и Ёранссона, потому что в той ситуации они угрожали его жизни. Однако единственное, что нам известно, так это то, что у него была возможность совершить убийство.

— Откуда это известно?

— Гунвальду удалось привлечь служанку Форсбергов. Немку. Каждый понедельник вечером у нее выходной. Судя по календарику, который был у нее в сумочке, ночь с тринадцатого на четырнадцатое она провела у своего парня. Из того же источника нам известно, что фру Форсберг в тот вечер находилась на дамском приеме. Это означает, что Форсберг должен был быть дома, потому что они никогда не оставляют детей одних.

— Где она сейчас? Та служанка?

— Здесь. Мы продержим ее до утра.

— А что ты думаешь о его психическом состоянии? — спросил Кольберг.

— Вероятнее всего, оно очень плохое. Он близок к полному отчаянию.

— Я имею в виду, достаточно ли у нас обвинительного материала, чтобы арестовать его?

— Только не за убийство в автобусе. Это был бы неверный шаг. Но мы можем задержать его по подозрению в убийстве Тересы Камарайо. У нас есть ключевой свидетель, что позволяет совершенно по-новому взглянуть на факты.

— Когда?

— Завтра утром.

— Где?

— У него в офисе. Как только он придет туда. Не стоит втягивать в это жену и детей. Особенно если учесть, что он готов на все.

— Как?

— Как можно незаметнее. Без стрельбы и выламывания дверей.

Кольберг подумал, потом задал последний вопрос:

— Кто?

— Я и Меландер.

Блондинка, сидящая у коммутатора за мраморной стойкой, отложила в сторону пилочку для ногтей, когда Мартин Бек и Меландер вошли в приемную.

Офис Бьёрна Форсберга находился на шестом этаже на Кунгсгатан, недалеко от Стуреплан. Четвертый и пятый этажи тоже были заняты фирмой Форсберга. Часы показывали только пять минут десятого, а прибывшие знали, что директор обычно не появляется раньше половины десятого.

— Секретарша должна сейчас прийти, — сказала фрекен. — Вы можете сесть и подождать.

В глубине комнаты вне поля зрения дежурной телефонистки вокруг столика со стеклянной столешницей стояло несколько кресел. Они повесили пальто и сели.

В приемную выходило шесть дверей без всяких табличек, одна из них была приоткрыта.

Мартин Бек встал, сначала заглянул в щель, потом исчез внутри. Меландер вынул из кармана трубку и кисет, набил трубку табаком, закурил. Мартин Бек вернулся. Они молча ждали. Иногда они слышали голос телефонистки и щелчки при переключении разговоров. Кроме этого, сюда доносился только слабый уличный шум. Мартин Бек листал прошлогодний номер журнала «Промышленность», Меландер сидел с полуприкрытыми глазами.

В десять минут десятого открылась входная дверь и вошла женщина в меховой шубе, высоких сапогах и с большой сумкой, висящей на плече.

Она кивнула телефонистке и быстрым шагом направилась к приоткрытой двери. Не замедляя шага, она бросила равнодушный взгляд на сидящих и захлопнула за собой дверь.

Еще через десять минут пришел Форсберг.

Одет он был так же, как и вчера, двигался быстро и энергично. Он уже собирался повесить плащ, как вдруг заметил Бека и Меландера. На какую-то долю секунды он замер, но тут же овладел собой, повесил плащ и подошел к ним.

Мартин Бек и Меландер одновременно встали. Бьёрн Форсберг вопросительно приподнял брови, однако, прежде чем он успел открыть рот, Мартин Бек протянул ему руку и представился:

— Комиссар Бек, а это старший помощник комиссара Меландер. Мы хотели бы поговорить с вами.

Бьёрн Форсберг пожал им руки.

— Не вижу никаких препятствий, — сказал он. — Прошу вас, входите.

Он придержал дверь, когда они входили, и казался спокойным, даже веселым. Он кивнул секретарше и сказал:

— Добрый день, фрекен Шёльд. Список дел на сегодня мы составим позже. Сейчас у меня должна состояться краткая беседа с этими господами.