мысли о факте этого знания, равно как и мысли о себе самом. Это – максимум выхождения за себя и самозабвения, минимум самосознания, хотя уже и какое-то начало его. Слово как результат органической энергемы есть семя, и оно живет для «иного», есть мысль об «ином» и – самозабвение (88 – 89). Слово, имя, мысль, интеллигенция на этой ступени (т.е. на ступени ощущения. – В.П.) есть животный крик, – крик неизвестно кого и неизвестно о чем. Это – слепота и самозабвение смысла, но уже более зрячее, чем органическая энергема, и здесь задаток иных оформлений смысла, где он более проявит себя в качестве смысла (91).

8. Мир как слово (степени, ступени слова). Если сущность – имя, или слово, то в результате нового определения, поскольку абсолютный меон ничего нового не приносит и не есть нечто (в диалектическом смысле), мы будем получать только имена и слова, вернее, разные степени слова. И вот, начиная с высшей разумности человека и кончая внеположностью и разъединением неодушевленного мира, перед нами – разная степень словесности, разная степень смысла, разная степень сущего, бытия, разная степень именитства (166 – 167). Космос – лестница разной степени словесности. Человек – слово, животное – слово, неодушевленный предмет – слово. Ибо все это смысл и его выражение (164); низшие степени словесности (167). Весь физический мир есть слово и слова; физическая вещь есть такой смысл, такое слово, которое дано лишь на степени механически-дискретного объединения (83). Все эти ступени есть разные ступени слова, имени. На каждой из них слово обладает особой природой. На первой оно – неживая вещь, на второй – органическое семя, в конце – умное и сверх-умное имя… Слово рождается наверху лестницы существ, входящих в живое бытие (172). Между началом и концом – «нормально-человеческое» слово, которое, будучи разумной идеей, обрастает своими особенными меональными качествами, заимствованными из разных диалектических стадий имени вообще, как, напр., звуковым телом, значением hic et nunc, и теми или другими психологическими вариациями (107 – 108).

9. Слово, имя и меон. Что в нем (т.е. слове. – В.П.) отсутствует в сравнении с первоначально-определившейся сущностью, и в чем, собственно, проявился меон? В нем есть весь эйдос, со схемой, топосом, эйдосом в узком смысле, с символом и мифом. В нем есть апофатизм и логос. Это – в каждом произносимом нами слове. В нем есть «горизонтальная» диалектика единства, эйдоса и пневмы. В нем есть и «вертикальная» диалектика интеллигенции, ибо всякое слово наше есть акт самосознания (167); так как меон есть ничто, не есть сущность, можно сказать, менее точно, что слово о предмете и о сущности есть сам предмет и сама сущность (168); инобытийное слово, от физической вещи до полной разумности живого существа, держится тем, что представляет собою воплощенность тех или иных энергем сущности (169); в слове, кроме предметной сущности, есть еще и нечто иное (71).

10. Предмет слова, имени. Предметом слова может явиться только эйдос какой-нибудь сущности (181); слово как фонема, по которой уже совершенно нельзя догадаться, о какой предметной сущности она говорит (77). Если бы предметная сущность была выражена только сама в себе и сама для себя, то никакое человеческое слово не могло бы и коснуться этой сущности; предмет слова (184); участие предметной сущности в формировании слова (прямое и косвенное) (68).

11. Состав слова. Логический состав слова (195); эйдос слова (184); фонематическая структура и оболочка слова (56); неизменный коэффициент слова (63); вариации слова (60); характер слова (199); формирование слова (69).

12. Моменты слова. Основные моменты строения слова (180); моменты слова, или имени, в порядке, восходящем от абсолютной тьмы «ничто» к свету смысла (170 – 172); смысловые моменты слова (61). Это – физически-энергематический элемент в слове, который никоим образом нельзя путать со вторым симболоном, содержащим в себе нечто схожее (184). И вот получается в слове особый этимологический, вернее, энтимный, момент этимона, «корня» слова (58). Животное – факт, осмысленный через ощущающую сенсуальную энергему, и в слове это особый момент сенсуальной, ощущающей энергемы (90). Это (т.е. момент логоса. – В.П.) – собственно-логический, или формально-логический, или просто логический момент в предметной сущности слова, который необходимо отличать как от эйдетического момента, так и от разных диалектических моментов эйдоса, напр., от энергийно-символического, и уж подавно от тех моментов слова, которые относятся не к предметной сущности слова, а к его абсолютно-меональным оформлениям, напр., той аноэтической энергеме, рождающей из себя «психическое» (131); поскольку логос наличен в предметной сущности слова, постольку наличны в слове, так или иначе, эти моменты – эннотический (понятие), апофантический (суждение), дефинитивный (определение), дедуктивный (умозаключение), эпагогический («закон природы»); грамматический, риторический, стилистический… Будучи раздельны как типы логоса, они, однако, свершаются неразрывно друг с другом, поскольку они вообще могут свершаться только при наличии соответствующего эйдоса, а в эйдосе все слито воедино (153); момент ноэзиса, ноэтический момент слова (93). Стоит только представить себе слово без элементов числа, вещности и пр., как уже становится ясной немыслимость слова в таком виде. Быть может, необязателен только момент собственного имени, поскольку не каждое слово – имя. Но собственное имя потенциально уже налично в слове и в развитой форме есть не больше, как лишь сгущенное в смысловом отношении слово (140). Входит ли эта (т.е. ноэтическая. – В.П.) энергема в слово? Не только входит, но в этой энергеме как раз слово впервые обретает самого себя, то обыкновенное, живое и разумное слово, каким мы пользуемся в обыденной жизни. В слове содержится особый ноэматически-энергематический момент, или момент реально-человеческого разумного мышления (91). Если человек произнесет хотя бы одно какое-нибудь слово, разумно относящееся к определенному предмету, – уже в нем совершились все эти моменты (153).

13. Виды слова. Произносимое, переживаемое и вообще тварное, меональное слово (185); самое обыкновенное слово (153); имя, или слово вообще, реально произнесенное реальным человеком (56). Растительный организм есть уже более внутреннее и существенное слово, чем просто физическая вещь. Он значит нечто гораздо более внутреннее, более внутренне-воссоединенное, чем механизм физического процесса (86). Человеческое слово, как и человеческий субъект, есть результат всех энергем, которые только мыслимы (177); человеческое слово есть выражающий носитель всех этих энергем одновременно. Ясно, что в таком случае ни одна из этих энергем не может оставаться в своем чистом виде (178). Стоит только произнести хоть одно