– Джереми!

Его искала хозяйка дома, и он обрадовался, что его отвлекли.

– Джереми!

– Я здесь! – Он быстро собрал странички письма и сунул их под верхнюю обложку своего блокнота. – В гостиной!

Он повернулся на стуле к открытой двери. Она вошла, высокая, загорелая, с серебристо-золотистыми волосами, такими пышными и блестящими, как будто над ними только что поработал первоклассный парикмахер. На ней был легкий шерстяной костюм и полосатая рубашка с жестким воротничком и массивными золотыми запонками на манжетах, туфли-лодочки на высоких каблуках подчеркивали американскую грацию ее длинных ног. Услада глаз, Элайза Барманн.

– Мы приглашаем вас на обед в клубе. Выезжаем через пятнадцать минут. Успеете?

– Разумеется. – Он собрал свои письменные принадлежности и поднялся. – Простите, я не думал, что уже так поздно.

– Вы написали свое письмо?

– Почти.

– Хотите его отправить?

– Нет… может быть, у меня появится желание еще что-нибудь добавить. Попозже. Я отправлю его, когда вернусь на корабль.

– Как скажете.

– Пойду приведу себя в порядок…

– Ничего официального, довольно будет галстука. Дейв спрашивает, не хотите ли вы сыграть после обеда партию в гольф.

– У меня нет клюшек.

Она улыбнулась:

– Это не проблема. Можно одолжить у пресс-атташе. И не торопитесь, спешить некуда. Вот только неплохо было бы перед отъездом пропустить по мартини.

Конец апреля и конец долгого дня. Джудит закончила печатать письмо для капитан-лейтенанта Кромби (с копиями для капитана «Экселлента» и начальника управления морской артиллерии) и выдернула листы из машинки.

Было почти шесть часов. Две другие девушки-машинистки из ЖВС, с которыми она работала в одном кабинете, уже все закончили и уехали на велосипедах обратно на квартиры. Но капитан-лейтенант Кромби под вечер заявился с этим пространным документом, имеющим аж целых два грифа – не только «Совершенно секретно», но и «Срочно», и Джудит скрепя сердце осталась его перепечатывать.

Она устала. Весь день стояла прекрасная погода, дул теплый весенний ветерок, и нарциссы в саду у капитана беспокойно кивали своими желтыми головками. В полдень, по дороге на обед (тушеная баранина с картошкой и вареный пудинг с черносливом), она на минуту остановилась поглядеть на поднимающиеся к небу зеленые склоны и зубчатый гребень горы Портсдаун и, вдыхая аромат свежескошенной травы, чувствуя, как деревья наливаются соком, ощутила во всем теле трепетный отклик, рожденный весенним обновлением и пробуждением жизни. «Мне двадцать лет, – подумала она, – такое бывает только однажды и никогда больше не повторится». Ей страстно захотелось вырваться на свободу, гулять, обследуя окрестности, – подняться на холм, дышать чистым воздухом, лежать на упругом дерне, слушать шелест ветра в траве и пение птиц. Вместо всего этого – полчаса на то, чтобы расправиться с бараниной, и надо возвращаться опять в душный барак, служивший временным штабом для отдела обучающих технологий.

Первую копию напечатанного документа она отложила в сторонку, чтобы потом присоединить к соответствующему делу, а три экземпляра, сделанные под копирку, вложила в картонную папку и понесла на подпись.

Чтобы добраться до шефа, ей нужно было выйти из кабинета машинисток и пройти через главный офис, где еще сидели за столами старший лейтенант Армстронг и капитан Бартон. Они даже голов не подняли, когда она вошла. Если не презрение, то, во всяком случае, профессиональное равнодушие было здесь в порядке вещей. В дальнем конце находилась дверь с табличкой «ООТ».

Страсть к сокращениям была манией военного времени. Большая часть рабочего времени капитан-лейтенанта Кромби уходила на попытки пробудить у начальства интерес к дальнейшей разработке аппарата под названием ИВИ, что означало: «искусственный визуальный инструктор». Джудит, которая последние шесть месяцев только и делала, что печатала письма об этой проклятой штуковине, для себя расшифровывала эту аббревиатуру иначе – «индивидуальный военный идиотизм». Вскоре после Нового года капитан-лейтенант праздновал день рождения, и Джудит, полагая, что капелька юмора никогда не помешает, подарила ему открытку со стишком собственного сочинения:

Шутка не удалась. Капитан-лейтенанту Кромби, озабоченному приближением пенсионного возраста, перспективами повышения на службе и платой за обучение сына-школьника, было не до смеха. Поэтому открытку постигла печальная участь – два дня спустя Джудит обнаружила ее в мусорной корзине.

– Входите.

Он сидел у себя за столом с каменным лицом. Временами он был похож на человека, страдающего от язвы желудка.

– Ваше письмо, сэр. Я и конверты отпечатала. Если вы сейчас проверите и дадите мне знать, то я отправлю все сегодня же вечером.

Он взглянул на часы:

– Ого, уже так поздно! Разве вам не пора домой?

– Если я не вернусь к семи, то останусь без ужина.

– Нельзя допустить этого. Принесите мне конверты, и я сам обо всем позабочусь. А вам не придется голодать.

Надо сказать, с виду этот человек был гораздо суровее, чем в действительности. Сделав такое открытие, Джудит перестала его бояться. Когда пал Сингапур и она потеряла связь с родными, он стал проявлять чрезвычайную заботу о ней, интересовался, нет ли новостей; их все не было, и он тактично перестал спрашивать.

Он жил с женой и сыном в своем доме в Фэреме и, вскоре после того как страну потрясла весть о сдаче Сингапура, пригласил Джудит к себе на воскресный обед. У нее не было ни малейшего желания ехать, но, тронутая его вниманием, она приняла приглашение с лучезарной улыбкой, будто оно сулило ей массу приятного.

По воскресеньям на Фэрем не ходили автобусы, и ей пришлось проделать пять миль на велосипеде, чтобы добраться до ничем не примечательного дома Кромби. Визит этот оказался еще более неудачным, чем поздравительная открытка. Миссис Кромби явно подозревала, что у мужа шашни на службе, а сам капитан-лейтенант не блистал в искусстве легкой беседы. Дабы отвести подозрения, Джудит через слово называла его «сэр» и большую часть времени провела на полу в гостиной, помогая маленькому сынишке Кромби, возившемуся с конструктором, сооружать ветряную мельницу. Она с большим облегчением вздохнула, когда настало время сесть на велосипед и отправиться в долгий обратный путь.

Но пригласил ее шеф из самых добрых побуждений.

Оставив его просматривать текст письма, Джудит вернулась к себе в бюро, накрыла пишущую машинку чехлом, взяла конверты, шинель, шапку. Лейтенант Армстронг и капитан Бартон тоже решили закончить на сегодня дела и наводили порядок на своих письменных столах. Лейтенант Армстронг закурил сигарету и, когда Джудит проходила мимо, обратился к ней: