9. Реакция Вирсавии на изнасилование (стих 4). Рассказчик под-черкивает, что после сексуальной связи Вирсавия вернулась домой, а не попыталась остаться во дворце (стих 4б): ей явно хотелось быть женой Урии. Узнав о своей беременности, она послала весточку Давиду. Здесь зеркально отражено поведение Давида: он отправил слуг, чтобы они привели ее, а теперь она отправляет весть, что беременна. Тем самым рассказчик наделяет Вирсавию определенным достоинством:

Она делает то, что сделал Давид. Она посылает ему весть. Он выказал силу, – и она выказывает силу. Он утвердил свою власть над ней, изнасиловав ее. Она утверждает свою власть над ним, сообщая ему, что беременна… Для Давида это ужасные слова. Он никогда не будет прежним. Вся его история, разворачивавшаяся от 1 Цар 16 до 2 Цар 2, подходит к поворотному моменту. Перед нами не торжествующий голос женщины, которая знает, что носит во чреве вероятного престолонаследника. Это честные слова изнасилованной и брошенной женщины, которая отважно дает понять насильнику, каковы последствия его поступка.[1900]

10. Дальнейшее использование власти Давидом с Урией (стих 6). Стих 6 содержит лишь один глагол (šālaḥ), и этот глагол используется трижды для описания того, как Давид призвал Урию: «И послал (šālaḥ) Давид сказать Иоаву: «Пришли (šālaḥ) ко мне хетта Урию». И послал (šālaḥ) Иоав Урию к Давиду». Не следует упускать из виду параллель между поведением Давида с Вирсавией и поведением Давида с ее мужем. Сначала Давид послал за женой Урии, а теперь – за самим Урией. Как Урия беззащитен и должен выполнять царские приказы, так Вирсавия находилась под давлением царской воли. Используя власть, Давид изнасиловал Вирсавию и, используя власть, он убил Урию.

11. Реакция Вирсавии на смерть Урии (стихи 26–27). Глубоко эмоционально описана горесть Вирсавии, узнавшей об убийстве мужа. Мы видим, что она не была соучастницей Давида: она не просто совершает обычный «плач» (ēbel, стих 27), но поднимает громкий крик (sāpad, стих 26). Повествователь «использует сильное выражение, чтобы описать ее рыдания и плач, гораздо более эмоциональное, чем в следующем стихе при упоминании о ритуале скорби».[1901]

12. Упоминание о Вирсавии и Урии после смерти Урии (стих 26). Рассказчик продолжает называть Вирсавию «женой Урии», а Урию – «ее мужем». Это подчеркивает супружескую верность Вирсавии. Слово baal («господин») здесь неслучайно: «если «господин» Вирсавии – Урия, то Давид – не ее господин».[1902] Более того, важно отметить, что в основном эпизоде с грехом Давида рассказчик тщательно избегает упоминания имени Вирсавии. Тем самым снижается личностное начало. Пожалуй, есть и намек: женщина не несет ответственности за случившееся.

13. Образ безжалостности Давида (стих 27). Согласно стиху 27, по окончании траура Давид снова послал за Вирсавией и «взял» (āsap) ее. Слово āsap обычно означает «собирать» (особенно «собирать урожай» или «собирать войско»).[1903] Это военное и аграрное понятие лишено оттенков нежности и чуткости. В данном случае оно намекает на хищнический характер поступка Давида.

14. Прямое обличение Давида, а не Вирсавии (стих 27). В этом же стихе мы находим обличение: «И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах ГОСПОДА». «Давид, а не Вирсавия! Напрашивается мысль, что Вирсавия была невинной жертвой, а вовсе не соучастницей Давида».[1904] Толкователи, которые говорят, что «она могла/должна была сказать нет», упускают из виду важнейший богословский акцент повествования.

15. Притча Нафана обличает Давида, а не Вирсавию (2 Цар 12:1–15). Притча Нафана в следующей главе подтверждает вывод, что Давид виновен в виктимизации Вирсавии и Урии. «Овечка» из притчи – Вирсавия,[1905] которая «на груди у него спала». Деннис делает справедливый вывод: «Теперь не остается сомнений. Овечка в притче – невинная жертва. Куда уж яснее! А это означает, что и Вирсавия в главе 11 была невинной жертвой. Конечно, если не считать, что и Нафан, и Бог ошибочно поняли ситуацию».[1906]

Более того, смерть ребенка, родившегося от связи Давида с Вирсавией, была наказанием за грех Давида (12:13–14), а не Давида и Вирсавии. Ведь мог же Нафан сказать: «И ГОСПОДЬ снял с вас грех ваш» (по аналогии с другими библейскими рассказами, в которых обвиняются и мужчина, и женщина). Тогда было бы ясно, что и Вирсавия виновата. Однако всюду в данном отрывке использовано единственное число. Стало быть, речь идет лишь о грехе Давида.

16. Честь Вирсавии как прародительницы (2 Цар 12:24–25). После того как Давил покаялся и получил прощение, у него и Вирсавии родился другой сын, Соломон. Удивительным образом рассказчик замечает: «ГОСПОДЬ возлюбил его» (12:24). Всевышнему угодно, чтобы преемником Давида и продолжателем царского рода стал именно сын Вирсавии, а не какой-либо другой жены Давида (3 Цар 1). Давид сурово наказан, Вирсавия же благословлена: она выносила во чреве следующего царя Израильского.

17. Верность Вирсавии во время восстания против Давида (3 Цар 1). Иногда можно услышать, что в Книгах Царств Вирсавия – персонаж довольно зловещий. Это совершенно не соответствует действительности. Вирсавия неизменно верна Давиду и интересам государства, даже когда царя предают близкие люди. А ведь при дворе таких людей было немного! Вирсавия, священник Садок, пророк Нафан, да еще несколько человек не изменяют, когда даже военачальник Иовав и священник Авиафар оказываются на стороне Адонии. Решающую роль в данной ситуации играет Вирсавия: при поддержке Нафана она уговаривает Давида назначить соправителем Соломона, пока не поздно (3 Цар 1:11–31). Интересно, что дальше Вирсавия выказывает готовность прощать и даже доверчивость по отношению к Адонии. Она согласна просить у Соломона об услуге для него, явно не понимая, что эта услуга – разрешение жениться на Ависаге – есть уловка, призванная отобрать власть (2:13–22). Из концовки эпизода видно, что Соломон обвиняет не мать, а ушлого единокровного брата, который попытался воспользоваться невинным желанием Вирсавии помочь человеку, уже пытавшемуся ранее узурпировать трон (2:23–25).