румянца на щеках, которые так легко краснеют в гневе, ни морщинок вокруг рта, которые всегда сопровождали её улыбку.

Затем Гарри вспоминает о своей цели и своем сопровождающем.

— Пожалуйста, пойми, — говорит директор Снейп — Я не мог оставить ее там, не с этим мужчиной, не тогда, когда это означало оставить ее навсегда с ним. И она такая красивая, очень, очень красивая…

Он подходит к ней, очерчивая контуры ее лица по крышке гроба, погруженный в свои мысли. На его лице отразилась эмоция, которую Гарри никогда раньше не видел, и этот момент был настолько личным и настолько тревожным, что он отвел взгляд.

Спустя очень долгое время директор Снейп говорит:

— Десять минут. Я дам тебе десять минут наедине, и я не хочу, чтобы ты возвращался.

Гарри поспешно соглашается.

Он оглядывает обереги, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, что собирается сделать. Защитные заклинания легко снимаются, большая часть защиты видимо была размещена на двери. Осторожно он открывает гроб. Его сундук быстро увеличивается. С пузырьком в руке Гарри делает неглубокий надрез на мертвом колене матери, спрятанном под платьем. Кровь приходится выдавливать с помощью магии, сердце больше этого не делает. Дело сделано, он залечивает рану, поправляет ей платье. Он не может удержаться от того, чтобы прижать ее голову к своей груди, баюкая ее так же, как своего отца, шепча ей те же слова.

Он нежно кладет ее обратно, как будто она просто спит, снова складывает ее руки, натягивает платье, поправляет растрепавшиеся волосы.

Как только он заканчивает восстанавливать обереги, дверь открывается, и снова входит директор Снейп. Он обнаруживает, что Гарри пристально смотрит на свою мертвую мать, запоминая ее черты.

В конце концов, это будет последний раз, когда он их увидит.

Директор Снейп хватает его за запястье и аппарирует, не говоря ни слова. В кабинете директора они расходятся так же безмолвно, как и появились.

***

Гарри пытается занять свои мысли, отвлекаясь от смерти отца, мертвой и не погребенной матери и ухода родственной души, пересматривая ритуал.

Кровь матери, плоть слуги, крестраж, кость родственной души.

Гарри старается не думать о том, что ему каким-то образом придется добраться до костей. Как он вообще должен это сделать? Отрезать руку, отрастить заново избавиться от плоти на старой? Вырвать их из руки, разрывая сухожилия, мышцы и кожу по ходу? Это было бы еще большей пыткой, чем на втором курсе, когда ему пришлось заново выращивать кости, потому что Локхарт…

Сразу же Гарри сбегает в особняк Ворлоста. Он вежливо, но торопливо приветствует домовых эльфов и вбегает в лабораторию, в которой Ворлост проводил свои эксперименты. Требуется несколько минут поисков, но он находит его.

Сундук, которым он владел до того, как его похитили, который Ворлост конфисковал и обыскал.

Сундук, в котором он хранил кости, которые Локхарту каким-то образом удалось вытащить из его руки.

Сундук, в котором все еще лежит кость родственной души.

Он появляется торжествующим и готовым начать.

Ритуал на самом деле очень простой. Нет сложных рун, сложного зельеварения, точного тайминга. Сложность заключается в редкости ингредиентов и знаниях о них, а не в самом процессе. Так что все, что нужно, это Рабастан Лестрейндж, держащий Питера Петтигрю на острие палочки, в то время как Беллатриса Лестрейндж танцует от возбуждения, удерживаемая на месте Родольфусом Лестрейнджем.

Гарри нарезает несколько ингредиентов в большой котел, достаточно большой, чтобы легко вместить человека с ростом Ворлоста.

Сначала в котёл отправляется медальон. Гарри надеется, что металл переживет ритуал, зная, как сильно Ворлост обожает это украшения.

— Кость родственной души, — произносит он, — добровольно отданная.

Кость беззвучно ударяется о жидкость.

— Плоть слуги, — продолжает он, указывая на Рабастана Лестрейнджа, — отданная не по своей воле.

Рабастан Лестрейндж накладывает на Питера Петтигрю проклятие Империус. Точно не по своей воле он подходит к котлу, сначала отрубая себе ноги, затем борясь с оставшейся рукой. Гарри направляет конечности в зелье, которое начинает дымиться.

— Кровь матери, взятая насильно.

Гарри задерживает дыхание, опуская пузырек в котел.

Это момент истины. Прав ли он, предполагая, что волшебным образом кровь Лили Поттер теперь течет в венах Ворлоста, как и в венах Гарри? Не ошибся ли он в своих расчетах? Была ли его логика ошибочной? Это правильный ритуал, или Питеру Петтигрю дали неверную информацию?

Поднимается туман, белый и ослепляющий.

Проходит минута.

Два.

Появляется тень.

Ворлост прижимает Гарри к своей груди, теплый, живой, и выдыхает:

— Теперь я могу прикоснуться к тебе. Слава Мерлину, теперь я могу прикоснуться к тебе.

Затем, все еще ослабевший после воскрешения, Ворлост засыпает.

***

Гарри проводит ночь, наблюдая за Ворлостом, ревниво охраняя каждый его вздох, пытаясь выжечь его образ в своей голове. Теперь внешность Ворлоста стала ещё более человечной, чем когда-либо. Теперь его можно было даже принять за любого нормального, хотя и неприлично красивого волшебника. Гарри пытается запомнить, как он дышит сейчас. Он вернулся, он рядом, он жив. Он не может в это поверить, тянется, чтобы коснуться его руки, измерить его пульс, почувствовать биение его сердца.

— Я не уйду, — хрипит Ворлост, удивляя Гарри. — Мне жаль, что я ушел, мой Гарри, и я никогда больше не уйду, клянусь тебе.

Гарри обнимает его изо всех сил, пока Ворлост лежит в постели, хоть это и неудобно. Ворлост не жалуется, просто притягивает Гарри ближе.

— Месяцами я мечтал о тебе, моя родственная душа, и видел, через что ты прошел ради меня. В первый раз, когда я был призраком, мне было и вполовину не так больно, как в эти месяцы, когда я страстно желал достучаться до тебя, но не мог. Мой Гарри, никогда больше, клянусь тебе, никогда больше это не повторится.

И если один или оба начинают плакать, никто ничего об этом не говорит, только крепче прижимая другого, пока, наконец, они оба ни впадают в обессиленный сон.

На следующее утро Гарри просыпается в объятиях Ворлоста. Гарри не привык к этому, потому что обычно тело Ворлоста холодное, как змеиное, и не может согреться самостоятельно. Он прижимается ближе, не в силах чувствовать себя полностью комфортно, пока Ворлост не проснётся. Он тоже пытается прижаться ближе, ерзая от дискомфорта.

— Связь, — понимает Гарри.

Быстрее, чем когда-либо прежде, он снимает браслет и предлагает свое запястье Ворлосту. Однако Ворлост не решается взглянуть на слова, которые еще раз подтвердят их связь.

— Ты точно уверен, Гарри? Теперь у тебя есть шанс покончить со мной и найти другую родственную душу, более подходящую тебе.