В общем, встреча прошла хорошо, и на следующий день улетели в Москву.

Через несколько дней я получил выписку из Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении меня орденом Кутузова I степени за выполнение специального задания правительства СССР[607].

Почти в тот же день мне товарищи, имеющие доступ к начальству, рассказали следующее: Президиум ЦК предложил Министру обороны товарищу Жукову представить Конева и Серова к ордену Ленина. Жуков высказался, что у Серова уже имеется 6 орденов Ленина, а у Конева — только 3.

Поэтому, видимо, не стали спорить с ним и согласились с его предложением. Мне, конечно, всё равно, спасибо, но ведь орденами награждают за проделанную работу, а не для счёта. Ну, Бог с ним, как говорят в народе. Всех сотрудников, которые были со мной и активно участвовали , я также представил к боевым орденам, и их всех наградили. Это тоже хорошо!

Вопрос: Явились ли события в Венгрии неожиданностью для советского руководства?

Ответ: Масштаб событий был неожиданным, хотя КГБ после снятия Ракоши летом 1956 года неоднократно докладывало об обострении политической обстановки. Но ни посол Андропов, ни КГБ не давали политическую оценку происходящего, и приезжавшие туда специально Микоян и Суслов не могли представить, что в борьбе за власть Имре Надь и Кадар против Гере будут использовать студентов и бывших хортистов.

Микоян и Суслов считали, что с уходом Ракоши будут решены все проблемы. И вообще их раздражение вызывало независимое поведение Ракоши в Москве.

С Ракоши и Микоян, и Хрущев, и тем более Булганин не могли договориться. Тем более, что его открыто поддерживал Молотов.

Вопрос: События в Венгрии совпали с событиями в Польше, приходом к власти Гомулки. Какова была реакция нашего политического руководства?

Ответ: Реакция была дурацкая — отозвать советников КГБ из Венгрии и Польши. А разобраться в обстановке поручили тому же Микояну[608].

А через два дня начались вооруженные беспорядки. И тогда руководство страны решило ввести войска. А мне приказали срочно вылететь в Будапешт. Со мной улетели: Бельченко, Коротков, Крохин и группа офицеров отдела разведки и диверсий, Вертипорох*, Алексахин. Последний был назначен помощником коменданта Будапешта. На последнем этапе к венгерским делам подключился Брежнев.

Имре Надь и его сторонники скрылись в югославском посольстве. Нам сильно помогли югославы, которые имели свои виды на новое венгерское руководство. Они передали нам Имре Надя. Но потом, когда югославское влияние при Кадаре и Мюннихе стало нулевым, югославы резко выступили против нас, а мы все действия по ликвидации мятежа согласовывали с ними.

В вывозе Имре Надя и его соратников, сидевших в посольстве, участвовали Коротков, Вертипорох, Алексахин. Их отвезли в нашу комендатуру Потом по просьбе Кадара и Мюнниха Имре Надя отправили по договоренности в Румынию, как они считали, для полного спокойствия в Венгрии.

Дальнейшую судьбу Надя решали новые венгерские руководители, хотя они и советовались с Москвой. Казнь Имре Надя — целиком на совести новых венгерских руководителей. Я думаю, Кадар заметал следы своего сотрудничества с Надем, когда они оба хотели свалить Гере, человека Ракоши[609].

Вопрос: А как было с кардиналом Миндсенти?

Ответ: У нас была договоренность с американцами, что Венгрия — это сфера нашего влияния, и они нам не будут мешать. Поэтому я по согласованию с Хрущевым отменил подготовленную Коротковым и Вертипорохом операцию по изъятию Миндсенти из американского посольства. Кстати, всю шифропереписку американского посольства с Вашингтоном мы контролировали[610].

Вопрос. Какое участие принимал Брежнев в венгерских событиях?

Ответ: Брежнев подключился позже. Ему поручили контролировать переброску контингента войск Прикарпатского ВО в Венгрию и интернирование задержанных в Венгрии иностранных граждан и венгров на Украину.

Насколько мне не изменяет память, он был в Будапеште один день. Руководство страны боялось, что последствия вооруженного выступления в Венгрии вызовут волнения и в нашей стране — в Западной Украине и Прибалтике, опасались, что возродится национальный бандитизм. Этим занимался Аристов.

С каждым годом работать с Хрущевым становилось трудней и трудней. О принципах «коллективного руководства» больше не вспоминалось. На смену прежнему культу личности шел новый культ: вот только личность была уже не та…

Расправившись с основными своими соратниками-соперниками, Берией и Маленковым, Хрущев сосредоточил в руках практически всю полноту власти. Однако до тех пор, пока в Президиуме оставались сталинские соратники, помнящие, как «Микита» танцевал для Хозяина гопака, он не мог окончательно ощутить себя Первым.

Всё чаще на заседаниях Президиума между Хрущевым и «стариками» (Молотов, Каганович, Булганин, Ворошилов) возникали споры, конфликты, ссоры: «старики» пытались хоть как-то обуздать его неутомимый волюнтаризм.

Удар по сталинским кадрам был одной из главных задач «антисталинской» речи на XX съезде: потому Хрущев и утаил от «соратников» содержание доклада. Он знал, что визы этих людей стояли на сотнях расстрельных решений. Рано или поздно эта мина должна была взорваться.