не имело ничего против, но оно не злоупотребляло уважением, с которым к нему относились низшие сословия. Из этих джентльменов получалось необыкновенно ответственное правительство — не столько благодаря их аристократизму, сколько благодаря пониманию того, что их интересы в основном совпадают с интересами тех, кем они управляют. В этом они, вероятно, в значительной степени были правы. Все выращивали табак для продажи и все сталкивались с одними и теми же проблемами.

Наличие большого количества чернокожих рабов, похоже, побуждало людей, наделенных властью, с особым рвением отстаивать права белой бедноты. Как пишет историк Эдмунд С. Морган, между рабством и свободой в Виргинии существовала тесная связь. Ужасы рабства делали свободных людей особенно восприимчивыми к благам свободы. Эти ужасы, однако, не приводили их к мысли освободить рабов. Невольники были слишком ценны в качестве рабочей силы. К тому же они становились «злобными, ленивыми и распутными», когда были предоставлены самим себе, в точности как английские бедняки. Поэтому их следовало держать в рабстве, чтобы иметь рабочую силу и не давать им совершать бесчинства по отношению к белым и самим себе. Задолго до революции виргинцы начали проводить расистскую политику, которая стремилась увековечить рабство. Хотя эта политика и не поощряла принудительные меры против рабов, она, во всяком случае, не запрещала и даже узаконивала такие меры[1070].

Таким образом, рабство побуждало белых людей думать о своих правах. Оно учило их, что собственность является высшей ценностью, ибо собственность как распоряжение самим собой, землей и другими людьми делает человека свободным. К тому же рабство устанавливало между белыми людьми всех сословий определенного рода равенство — равенство свободных людей, во многом живущих за счет труда рабов.

В кризисное десятилетие до провозглашения независимости виргинские плантаторы доказали другим гражданам, насколько они ценят свои свободы. В течение первого года независимости они составили конституцию своего штата. Являясь первой конституцией, составленной в новых штатах, она оказала большое влияние на остальные штаты Америки.

Конституция 1776 года была разработана на пятой сессии конвента Виргинии. Конвент фактически являлся бывшей палатой горожан под новым названием, ибо он был избран свободными землевладельцами, фригольдерами, из старых избирательных округов. Конвент выполнял функции правительства Виргинии. Его первая сессия состоялась в августе 1774 года, после того как в мае губернатор Данмор распустил палату. Губернатор, человек с жестким характером и нюхом на мятежи, принял эту меру в ответ на принятие палатой резолюции, призывавшей всех виргинцев выразить свой протест в связи с Бостонским портовым актом путем однодневного поста и молитвы. Спустя два года принимать резолюции с призывом к молитве, конечно, уже казалось недостаточным. 12 июня 1776 года делегаты приняли Декларацию прав, а 29 июня одобрили новую конституцию штата.

Основным автором обоих документов был Джордж Мейсон. Ему, по-видимому, не было нужды блистать ораторским искусством, поскольку за него это прекрасно делал его старый друг и сосед Джордж Вашингтон. Зато он блестяще владел пером, в чем Вашингтон никогда не мог с ним сравниться. На заседаниях конвента Мейсон говорил мало, зато он дал услышать свой голос в Декларации прав.

Первая статья Декларации задавала тон всему документу: «Все люди по природе являются в равной степени свободными и независимыми и обладают определенными прирожденными правами, коих они — при вступлении в общественное состояние — не могут лишить себя и своих потомков каким-либо соглашением, а именно: правом на жизнь и свободу со средствами приобретения и владения собственностью, правом на стремление к счастью и безопасности и их приобретение». В пятнадцати последующих статьях конвент постановлял, что вся власть принадлежит народу, что правительство является слугой народа и что, когда оно оказывается несоответствующим, общественное большинство имеет право «на реформирование, замену или свержение такого правительства». Конвент также декларировал периодическую смену должностных лиц, регулярные выборы и надлежащую правовую процедуру при уголовных преследованиях и запрещал чрезмерно большие залоги, общие ордера и содержание армии в мирное время. Декларация констатировала приверженность Виргинии институту суда присяжных, свободе печати и «свободному исповеданию религии»[1071].

Принятием Декларации прав конвент продемонстрировал верность Виргинии принципам, которые, как он надеялся, будут определять деятельность свободного правительства. Правительство, утвержденное конституцией, которая была принята двумя с небольшим неделями позже, не вполне соответствовало этим принципам.

Декларация предоставляла власть народу, однако народу не была дана возможность ни ратифицировать, ни отвергнуть конституцию 1776 года. Конечно, вероятность того, что народ отвергнет конституцию, была ничтожно малой, ибо, если не считать предложенной ею структуры правительства, она не была «радикальным» документом. К тому же форма правительства, которую она предусматривала, была объяснимой. Та форма, какую конвент придал новому правительству, отразила его разочарование в исполнительной власти.

Предложенная структура правительства, на первый взгляд, отвечала надеждам американцев иметь сбалансированное правительство, ибо конституция провозглашала, что «законодательная, исполнительная И судебная власти будут отделены друг от друга, так чтобы ни одна из них не осуществляла полномочия, по существу принадлежащие другой». Но фактически конституция распределила полномочия таким образом, который обеспечивал верховенство законодательной власти, то есть генеральной ассамблеи Виргинии. Ассамблея, состоявшая из палаты горожан и сената, ежегодно выбирала губернатора путем голосования обеих палат. Почти все меры губернатора требовали согласования с советом штата, состоявшим из восьми человек, также выбиравшихся ассамблеей. Даже когда он действовал совместно с советом, его полномочия были ограничены: он не мог ни накладывать вето на законопроекты, ни назначать судей и других важных правительственных служащих. Конституция также отрицала за ним право роспуска ассамблеи, а также отсрочки ее заседаний или назначения перерыва в ее работе[1072].

В ассамблее главенство принадлежало палате горожан, преемнице палаты горожан. Каждый округ делегировал двух членов, в то время как сенат состоял из 24 человек, выбираемых один раз в четыре года от избирательных округов. Только делегаты имели право законодательной инициативы; сенат мог предлагать поправки в законопроекты, за исключением финансовых законопроектов, которые он мог либо одобрить, либо отвергнуть, когда палата выносила их на обсуждение.

Старое колониальное избирательное право осталось неприкосновенным. Правительство Виргинии должны были выбирать те, кто владел землей. И, как указывал Томас Джефферсон, большинство делегатов и сенаторов выбирались в прибрежных районах. Западная часть штата, которая всегда была недостаточно представленной, должна была такой и остаться.

III

Многие испытывали озабоченность в связи с условиями жизни людей. Томас Джефферсон был не из их числа, однако в 1776 году у него возникли опасения, что Виргиния упустит возможности, предложенные революцией. Он вернулся в Филадельфию в качестве делегата конгресса в мае 1776 года, когда конвент Виргинии как раз приступал к работе над конституцией. Вскоре ему предстояло написать Декларацию