– Спасибо, – поблагодарил наставник, отдуваясь.

Он стоял вместе с Мэрэмом на краю трещины, стараясь не смотреть вниз.

– Не за что, сир. Не беспокойтесь – я не дам вам умереть. Мэрэм был очень горд, что спас жизнь мастеру Йувейну так же, как Имайра спас жизнь ему самому.

Когда все остальные перебрались через расселину и оказались в безопасности на другой её стороне, мы снова двинулись в путь и шли сквозь душную темноту так тихо, как только могли. Встречались и еще ответвления и трещины. Одна из них оказалась такой широкой, что через нее перекинули узкий каменный мостик. Арка моста была такой старой и изношенной, что, казалось, могла обрушиться под малейшей тяжестью. И все-таки она выдержала меня и даже Имайру.

Мэрэм пересек мост, остановился и вытянул руку, словно щупая воздух.

– Тепло, – сказал он. – Почти горячо.

Я подошел к нему поближе, тоже ощущая, как горячий воздух дует в лицо. Мне показалось, что в его иссушающих потоках можно различить звуки ударов железа, свист кнутов и крики людей.

– Что лежит под нами? – спросил я Имайру.

– Я думаю, только шахты.

– И сколько уровней они занимают?

– У шахт нет уровней.

Он рассказал, что шахты под Аргаттой изгибаются подобно человеческим внутренностям, уводя далеко в глубь земли.

– И все-таки как далеко?

– Не знаю, Вэль. У города семь уровней, и каждый из них высотой пятьсот футов. Говорят, что шахты вдвое глубже, чем все уровни вместе взятые. И это было более двух тысяч лет назад.

Как далеко? Как далеко до того момента, когда Морйин доберется до темных токов земли и освободит лорда Смерти, известного как Ангра Майнью?

– Идем, Вэль. – Имайра положил мне на плечо руку в перчатке. – Не смотри вниз – смотри вверх. Мы все еще далеко от цели.

Я кивнул, подождал, пока остальные пересекут мост, и снова двинулся вперед, неся перед собой мерцающий факел.

Через некоторое время дурной запах принялся донимать все сильнее, он горел в крови, подобно яду, далекое капанье воды молотом било по голове. Местами в потолке и полу были пробиты воздуховоды, но это приносило не облегчение от давящей темноты, а лишь еще больше отвратительных запахов приглушенных криков, потеков грязи и экскрементов, медленно стекавших куда-то вниз. Факел мой светил неярко, но этого хватало, чтобы отпугивать крыс. Некоторые из них выросли размером с кошку, мерцающие красные глаза напоминали горящие угли, животные шмыгали вокруг, стуча по камню коготками, и пробегали прямо по моим башмакам. Я было задумался, чем они тут питаются, но потом понял, что не хочу знать этого.

Тоннель все больше забирал к югу, через трещины, к самому центру горы. Примерно через милю мы добрались до очередной развилки, там, где тоннель изгибался вправо и влево, словно следуя линиям совершенного круга. Мне не хотелось идти ни туда, ни сюда. Даже Атара, вышедшая вперед, казалось, не могла решить, какой путь выбрать.

– Я не знаю, – проговорила она наконец, покачав головой. – Ты выбирай.

– Ну, ладно. Тогда идем направо.

Так мы и поступили, но через сотню ярдов добрались до очередной развилки и должны были вновь выбрать направление. Я снова повернул направо, и мы двинулись по кругу.

Так и пошло, развилки следовали одна за другой, тоннель резко повернул на запад, а потом на север и снова вернулся к югу. Трижды мы заходили в тупики, и приходилось возвращаться по собственным следам. Мы шли на восток, пока тоннель не свернул снова, ведя нас на север, в сторону, противоположную той, что была нам нужна. Вскоре стало ясно, что мы попали в лабиринт – и потерялись в нем.

– Это уже слишком, – сказал Мэрэм, когда мы собрались в пространстве одной из развилок. Голодная крыса, потолще остальных, бросилась на него, пытаясь укусить за ногу. Он пинком отшвырнул ее прочь. – Похоже на ад.

Лильяна, с трудом дышавшая в пропитанном зловонием воздухе, повернулась к Имайре.

– Ты не говорил нам, что тут лабиринт.

– Я не знал. Должно быть, Морйин выстроил его, чтобы воспрепятствовать убийцам или кому-либо еще проникнуть в его город.

– Ну, нам он точно воспрепятствовал, – сказала она. – И как прикажешь выбираться отсюда?

Однако у Имайры не нашлось ответа, не было его ни у меня, ни у остальных. Наконец Кейн, пытавшийся стоять спокойно, махнул факелом в сторону левого коридора.

– Давайте пойдем сюда, а? Что тут еще поделаешь?

Мы долго бродили по изгибам лабиринта, прогрызавшим голый камень подобно темным извивающимся червям. Довольно быстро все мы очень устали. В факеле Лильяны выгорело масло, и он погас первым. Мы пометили его обугленным концом стену, у которой стояли, в надежде сориентироваться, если снова попадем в эту часть лабиринта. Но черная черта, казалось, потерялась на черноте здешнего камня. Вскоре все наши факелы погаснут, и тогда мы вообще не сможем различить никаких отметок на стенах – и даже самих стен.

– Внизу холодно, – ворчал Мэрэм. – У меня ноги промокли и устали. И к тому же я голоден.

Нам всем хотелось есть, так что пришлось присесть на сухом участке холодного каменного пола и наспех перекусить. Мы разделили друг с другом немного твердого сыра и боевых бисквитов, стараясь не обращать внимания на отвратительное зловоние, висевшее в воздухе, пока мы поглощали эту грубую пищу. Постарались мы проглотить и сжимающий желудки страх, который все рос вместе с тем, как темнота увеличивалась, а факелы гасли один за другим.

Когда через некоторое время мы снова поднялись и продолжили свои скитания, у нас оставалось только два факела. Я взял один из них, чтобы освещать себе путь, а Кейн взял оставшийся. Имайра, Мэрэм, мастер Йувейн, Лильяна и Атара шли в темноте между этими двумя слабыми огоньками.

Наконец мы пришли в большой круглый чертог – наверное, самый центр лабиринта. Тут погас последний факел вместе с большей частью нашей надежды, и мы сгрудились в полной темноте.

– Это конец, – сказал Мэрэм. – Несомненно, конец.

Мастер Йувейн, чье упорство, казалось, только росло вместе с серьезностью нашего положения, обратился к нему:

– Несомненно, это не конец. Мы, видимо, попали в центр лабиринта и это можно считать прогрессом.

– Я думаю, нет, сир. Разве вы не заметили, что в этот чертог вел лишь один путь? Так что выход тоже только один. Теперь мы можем лишь пойти назад и потеряться снова.

Подобная логика погрузила мастера Йувейна в молчание. На мгновение все мы застыли в темноте, вслушиваясь в звук собственного дыхания и шуршание крыс вокруг. Одна из них снова попыталась укусить Мэрэма, и он, содрогнувшись, с проклятием отшвырнул ее.

– Похоже, крысы тебя любят, – сказала ему Атара. – Они, должно быть, чуют весь этот отвратительный кальваас, что ты вылил на себя.