привести его в соответствие с реальными объемами производства. Общие поставки для вооруженных сил были снижены на 7 %, причем главным пострадавшим оказался флот. Количество стали для армии продолжало возрастать. Наоборот, поставки стали для иных целей, помимо производства вооружений, сократились почти на четверть, главным образом за счет экспортного сектора. Это вызвало протесты со стороны не только гражданской экономической администрации, но и верховного главнокомандования вермахта, серьезно озабоченного влиянием этих мер на союзников Германии – в первую очередь Италию. Однако по мере того, как битва за Сталинград приближалась к своей ужасающей развязке, Шпееру было все легче отстаивать абсолютный приоритет армии.

Все эти меры касались распределения стали. Но более принципиальная проблема, очевидно, заключалась в недостаточном производстве этого ресурса. Как мы уже видели, в конце лета и осенью 1941 г. германскую военную экономику преследовал страх резкого сокращения выплавки стали в результате проблем с поставками угля. Однако, жонглируя сортами стали и используя высококачественную зарубежную железную руду и лом, сталеплавильные фирмы сумели сохранить объемы производства на относительно высоком уровне, по крайней мере до последнего квартала 1941 г.[1797] Но после этого производство начало резко сокращаться, достигнув минимума в начале 1942 г., когда поставки угля нарушились из-за возобновившегося кризиса на немецких железных дорогах, на этот раз вызванного включением в их состав тысяч километров путей на территории Советского Союза. После внесения изменений в систему распределения стали и приведения квот в соответствие с реальными объемами производства главной задачей для Рехлинга стало увеличение объемов выплавки стали. Уже в конце июня 1942 г. Шпеер и Гитлер сошлись на том, что Германии к концу года необходимо поднять ежемесячное производство стали по крайней мере до 600 тыс. тонн[1798]. Как заявил Рехлинг представителям сталеплавильной промышленности летом 1942 г., непосредственная цель заключалась в том, чтобы удовлетворить требования Гитлера и Шпеера и увеличить производство, в тот момент составлявшее примерно 31 млн тонн в год, по крайней мере до 36 млн тонн[1799]. В долгосрочном плане Рехлинг не видел практически никаких пределов для роста спроса на этот важнейший материал. Он прогнозировал, что в грядущие годы выпуск стали в Европе превысит 85 млн тонн, что было больше максимального уровня выплавки в США. Однако проблема заключалась в угле. Сталепромышленники утверждали, что для достижения цели, поставленной Гитлером и Шпеером, им дополнительно требуется не менее 400 тыс. тонн коксующегося угля в месяц, а также еще больше квалифицированной рабочей силы и много металлического лома. Впрочем, в этом отношении прогнозы Пауля Плейгера и угольной ассоциации Рейха не обещали возможности удовлетворить запросы Рехлинга и его коллег.

Все эти подводные рифы промышленной политики осенью 1942 г. едва не привели к крушению всей «системы Шпеера». Данная проблема имела такое значение, что она была рассмотрена на продолжительной встрече с Гитлером п августа 1942 г. Помимо Шпеера, на встрече присутствовали Ганс Керль (РМЭ), Заукель как уполномоченный по рабочей силе, Плейгер как представитель угольной отрасли и тройка лидеров сталеплавильной промышленности: Рехлинг, Роланд и Альфред Крупп, наследник короны Круппов. Поначалу Плейгер стоял на своем, заявляя о невозможности изыскать необходимые количества кокса. Как мы уже видели, угля крайне не хватало по всему Рейху и подвластных ему территориях. Плейгер пытался увеличить добычу на ветшающих немецких шахтах. Производительность в Бельгии и Северной Франции быстро снижалась. Норвегия и Швеция крайне нуждались в пополнении запасов угля – иначе им было не избежать катастрофы в грядущие зимние месяцы. Вдобавок к этому Плейгер еще должен был учитывать германские электростанции и химические заводы Крауха. Моральное состояние гражданского населения и без того было подорвано нехваткой угля для домашних очагов. Указание Шпеера на то, что в Великобритании введено еще более строгое нормирование угля, чем в Германии, было немедленно опровергнуто статистиками RVK. Плейгер не видел возможности удовлетворить требования стальной отрасли, если только Заукель не доставит ему десятки тысяч опытных шахтеров с Украины и из Польши. В этот момент Заукель заверил Гитлера в том, что ничто не помешает ему найти ту рабочую силу, которая нужна Плейгеру. Гитлер поддержал его. «Если этот вопрос невозможно решить на добровольной основе, то он согласится на любые принудительные меры, и это относится не только к востоку, но и к западным оккупированным территориям»[1800]. Однако это не успокоило Плейгера, которому уже приходилось иметь дело с голодными и деморализованными работниками с востока. Как мы уже видели, производительность в шахтах падала с самого начала войны и недоедающие остарбайтеры не могли заменить отборную немецкую рабочую силу.

Однако в этот момент Гитлер неожиданно прекратил дискуссию, заявив: «Герр Плейгер, если из-за нехватки коксующегося угля планы по увеличению производства в стальной отрасли останутся невыполненными, то война будет проиграна». Как мы уже видели, Гитлер не питал иллюзий в отношении того, насколько узким было для Германии окно стратегических возможностей, но он почти никогда не отзывался о бедственном положении Германии с такой безжалостной ясностью. После напряженной паузы Плейгеру не осталось ничего, кроме ответа: «Мой фюрер, я сделаю все, что в силах человеческих, чтобы решить эту задачу»[1801]. Железная решимость национал-социалистического руководства должна была восторжествовать над природой, не оделившей Европу достаточными запасами угля. Мы уже видели, как жестокие следствия, вытекающие из этого императива, были предъявлены Плейгером и Леем прочим представителям содружества углепромышленников на встрече в эссенском «Кайзерхофе» в октябре 1942 г. (участники встречи были изрядно навеселе). При необходимости из иностранных работников следовало выжимать все соки, не считаясь с их смертью от непосильного труда. Как выразился Лей, «После нас ничего не останется, со всем будет покончено Германия погибнет. Всех убьют, сожгут и уничтожат»[1802]. Тем не менее в августе 1942 г. в более спокойной обстановке ставки фюрера Плейгер требовал, чтобы его «глубокие сомнения» в осуществимости стального плана были занесены в протокол[1803].

Разумеется, стальная сага не могла завершиться соглашением, заключенным и августа. К октябрю 1942 г. стало ясно, что Плейгер не в состоянии достичь целей, навязанных ему на августовской встрече. Когда эта тема была поднята на заседании Zentrale Planung 23 октября, Шпеер столкнулся с кризисом всей своей «системы»[1804]. Утверждалось, что сталеплавильной отрасли для увеличения объемов производства требовалось 2,12 млн тонн угля в месяц. В октябре 1942 г. она получила всего 1,4 млн тонн, причем Плейгер предложил сократить поставки до 925 тыс. тонн. Это означало бы уменьшение производства стали на 40 %, что имело бы катастрофические последствия для всей программы производства вооружений. Не имея нормальных рабочих, Плейгер не мог добывать уголь. Заукель так и не дал ему обещанных 120 тыс. человек. На рудниках не хватало 107417 шахтеров. Еще 9 тыс. человек требовались для железных дорог, обслуживавших шахты. Ситуацию усугубляло то, что Рур страдал от эпидемии невыходов на работу— некоторые смены недосчитывались до 60 % человек больными[1805]. В силу всего этого немецкой экономике угрожала цепная реакция наподобие тех, которые вызвали развал производства в зимние месяцы 1939–1940 и 1941–1942 гг.[1806] Недостаточные поставки угля вызовут перебои с электроэнергией, что породит узкие места, которые распространятся по всей экономике. Для Шпеера неспособность решить проблемы, связанные с углем и сталью, означала бы политическую катастрофу. Как он выразился на заседании Zentrale Planting, такой «итог нанесет тяжелый удар по теории, которую я обычно проповедую – о том, что мы достигнем максимальных результатов, если будем полагаться на ответственность самой промышленности»[1807]. Скрывавшаяся в его словах угроза была очевидна. Неспособность Плейгера обеспечить требуемые поставки угля «повлекла за собой такие серьезные последствия, что их устранение не может быть поручено никому из Zentrale Planting: подобные вопросы могут решаться только рейхсмаршалом [Герингом] и фюрером». Как и предсказывал Рехлинг, неспособность удовлетворить требования военной экономики ставила под удар сотрудничество между Министерством вооружений и промышленностью, которое с 1940 г. служило фундаментом немецкой военной экономики.