— Робб? — Едва ли она могла на это надеяться, но все же…

— Лорд Ренли! Лорд Ренли в своих зеленых доспехах, с мерцающими при свете пламени золотыми оленьими рогами! Лорд Ренли с длинным копьем в руке! Говорят, он убил в единоборстве сира Гюйарда Морригена и еще дюжину знаменитых рыцарей. Это был Ренли, Ренли, Ренли! Ах, если бы мне снова стать рыцарем!

Дени завтракала холодной похлебкой из креветок и хурмы, когда Ирри принесла ей квартийское платье из плотного шелка цвета слоновой кости, украшенное мелким жемчугом.

— Убери это, — сказала Дени. — Гавань не место для такого наряда.

Если молочные люди считают ее дикаркой, она будет одеваться по-дикарски. Дени отправилась на конюшню в выгоревших штанах из песочного шелка и травяных сандалиях. Ее маленькие груди свободно колыхались под расшитой дотракийской безрукавкой, на поясе из медальонов висел кривой кинжал. Чхику заплела ее на дотракийский лад, привесив к косе серебряный колокольчик.

— Но я не одержала никакой победы, — сказала служанке Дени.

— Ты сожгла мейег в их доме праха и послала их души в ад, — возразила Чхику.

Это победа Дрогона, а не моя, хотела сказать Дени, но смолчала. Колокольчики в волосах обеспечат ей уважение дотракийцев. Позванивая, она села на свою серебристую кобылку, и ни она, ни сир Джорах, ни ее кровные всадники ни словом об этом не обмолвились. Охранять людей и драконов в ее отсутствие она оставила Ракхаро. Чхого и Агго сопровождали ее в порт.

Мраморные дворцы и ароматные сады остались позади — теперь они ехали через бедный квартал, где скромные кирпичные дома смотрели на улицу глухими стенами. Здесь было меньше лошадей и верблюдов, не говоря уж о паланкинах, зато улицы кишели детьми, нищими и тощими псами песочного цвета. Бледнокожие люди в пыльных полотняных балахонах провожали их взглядами с порогов. «Они знают, кто я, и не питают ко мне любви», — догадывалась Дени.

Сир Джорах предпочел бы усадить ее в носилки, укрыв за шелковыми занавесками, но она отказалась. Слишком долго Дени возлежала на атласных подушках, предоставляя волам возить ее туда-сюда. Сидя верхом, она хотя бы чувствовала, что куда-то едет.

Не по своей воле отправилась она в гавань. Ей снова приходилось спасаться бегством. Всю свою жизнь Дени только этим и занималась. Она пустилась бежать еще во чреве матери и с тех пор никогда не останавливалась. Как часто они с Визерисом убегали во мраке ночи, лишь на шаг опережая наемников узурпатора! Бежать или умереть — иного выбора не было. А теперь Ксаро узнал, что Пиат Прей собирает уцелевших колдунов, чтобы наслать на нее порчу.

Дени только посмеялась, когда он сказал ей об этом.

— Не ты ли говорил, что они точно престарелые солдаты, хвастающие былыми победами?

— Когда я это говорил, все так и было, — серьезно ответил Ксаро. — Но теперь я уже в этом уверен. Говорят, что в доме Урратона-полуночника горят стеклянные свечи, которые не зажигались уже сто лет. Призрак-трава выросла в саду Сеана, призрачные черепахи переносят вести между не имеющими окон домами на Дороге Колдунов, и все городские крысы отгрызли себе хвосты. Жена Матоса Малларавана, который посмеялся над ветхими лохмотьями одного колдуна, лишилась рассудка и не желает одеваться вовсе. Даже от свежевыстиранного шелка отказывается, ей кажется, что по ней ползают насекомые. А слепой Сибассион, Пожиратель Глаз, прозрел снова, как уверяют его рабы. Чудеса, да и только, — вздохнул Ксаро. — Странные времена настали в Кварте, а странные времена дурно сказываются на торговле. Мне грустно это говорить, но тебе, пожалуй, лучше уехать. Совсем уехать — и чем скорее, тем лучше. — Ксаро успокаивающим жестом погладил ее пальцы. — Но тебе не обязательно ехать одной. Во Дворце Праха ты насмотрелась немало страшного, мне же снятся более светлые сны. Я вижу тебя на пышной постели, с ребенком у груди. Поплывем с тобой по Яшмовому морю и осуществим это на деле! Еще не поздно. Подари мне сына, о сладкая песня моего счастья!

«А заодно и дракона».

— Я не пойду за тебя, Ксаро.

Его лицо сразу стало холодным.

— Тогда уезжай.

— Но куда?

— Как можно дальше.

Ну что ж, пожалуй, время и правда пришло. Ее кхаласар был рад случаю отдохнуть от лишений красной пустыни, но теперь, отдохнув и отъевшись, они начали отбиваться от рук. Дотракийцы не привыкли долго оставаться на одном месте. Они воинственный народ, не созданный для городов. Она и так уж слишком долго задержалась в Кварте, соблазнившись его удобствами и красотами. Но этот город обещал ей больше, чем мог дать, а после того дня, когда Дом Бессмертных исчез в клубах огня и дыма, перестал быть приветливым к ней. За одну ночь квартийцы вспомнили, что драконы могут быть опасны. Они не являлись больше к Дени, спеша принести ей свои дары. Турмалиновое Братство открыто ратовало за ее изгнание, а Гильдия Пряностей — за ее смерть. Тринадцать не примыкали к ним только благодаря Ксаро.

Но куда же им деваться? Сир Джорах предлагал отправиться еще дальше на восток, где их не достанут ее враги из Семи Королевств. Ее кровные всадники с большей охотой вернулись бы в свое великое Травяное море, даже если для этого требовалось снова пересечь красную пустыню. Сама Дени носилась с мыслью осесть в Вейес Толорро, пока ее драконы не подрастут и не окрепнут, но ее одолевали сомнения. Каждый из этих путей казался неверным — и даже когда она решила, куда ехать, оставалось неясным, как они туда доберутся.

Она знала, что Ксаро Ксоан Даксос ей больше не помощник. Несмотря на все свои уверения в преданности, он вел свою игру, мало чем отличаясь от Пиата Прея. В ту ночь, когда он велел ей уезжать, она попросила его о последней услуге.

— Что тебе нужно — войско? — спросил он. — Горшок золота? Корабль?

Дени вспыхнула — она терпеть не могла просить.

— Да. Корабль.

Глаза Ксаро сверкнули, как дорогие камни у него в носу.

— Я торговый человек, кхалиси. Быть может, мы перейдем от подарков к сделкам? В обмен на одного из своих драконов ты получишь десять лучших кораблей моей флотилии. Одно твое слово — и бери их.

— Нет, — ответила она.

— Не такое слово желал я от тебя услышать, — огорчился Ксаро.

— Это все равно что предложить матери продать одного из ее детей.

— Что ж тут такого? Еще родит. Матери продают своих детей ежедневно.

— Только не Матерь Драконов.

— Даже за двадцать кораблей?

— Даже за сто.

Углы его рта опустились.

— Столько у меня нет. Но ведь у тебя трое драконов. Уступи мне одного, и у тебя останутся целых два — и тридцать кораблей в придачу.

С тридцатью кораблями она могла бы высадить небольшое войско на берегу Вестероса, но у нее нет войска, даже маленького.