— Не знаю, — сказал я, — ничего не знаю. Думаю, что меня самого провели, как фраера, но я еще не уверен.

— Подождите, — она захлопнула дверь перед моим носом. Но ушла ненадолго.

Цепочка была снята с крючка, и дверь отворилась.

Я медленно вошел, она отступила в сторону.

— Что именно вы слышали? Прикройте дверь, пожалуйста.

Я толкнул дверь плечом и прислонился к ней.

— Обрывок довольно скверной беседы. Стены здесь тонкие, как бумажник у статиста.

— Вы — работник сцены?

— Наоборот, закулисных дел мастер. Меня зовут Филип Марло. Вы меня уже видели.

— Я? Видела? — Она отошла медленными, осторожными шажками от двери и приблизилась к открытому чемодану. Облокотилась о спинку кресла. — Где?

— На вокзале в Лос-Анджелесе. Мы ждали пересадки, вы и я. Вы меня заинтересовали. Меня заинтересовала ваша беседа с мистером Митчеллом или как его там? Я ничего не слышал, да и видел не много, потому что я не заходил в кафе, где вы сидели.

— Что же тебя заинтересовало, красавец?

— Во-первых, я сказал что. А во-вторых, то, как изменились вы после беседы с ним. Я следил, как вы работали над собой. Вполне преднамеренно. Вы старательно притворились эдакой прожженной шалавой.

— А кем я была раньше?

— Славной, спокойной, воспитанной девушкой.

— Это и была показуха, — сказала она, — а потом и проявилась моя подлинная натура. А к ней еще кое-что в придачу. — В ее руке возник маленький автоматический револьвер.

Я глянул на него.

— А, пушка, — сказал я. — Не пугайте меня пушками. Я к ним с детства привык. Я набивал руку еще на однозарядном «деррингере», любимом оружии пароходных шулеров. Когда я подрос, то перешел на спортивную винтовку, затем на снайперское ружье калибра 0,303 и так далее. Однажды я попал в яблочко с восьмисот метров с открытой мушкой. Надо сказать, что с восьмисот метров вся мишень кажется размером в почтовую марку.

— Увлекательная карьера, — сказала она.

— Пушки ничего не решают, — сказал я, — когда их выхватывают под занавес в конце второго акта.

Она чуть улыбнулась и переложила пистолет в левую руку. Правой она взялась за воротничок своей блузки и быстрым решительным движением разорвала ее до пояса.

— Сейчас, — сказала она медленно, — я возьму пистолет так, — она взяла его за дуло правой рукой, — и ударю себя по скуле рукояткой. У меня получаются прекрасные синяки.

— А затем, — сказал я, — вы взведете курок, спустите предохранитель и нажмете на гашетку, пока я буду увлеченно читать спортивные новости в газете.

— Ты не успеешь даже комнату пересечь.

Я закинул ногу на ногу, взял пепельницу из бутылочного стекла со столика у кресла, поставил ее себе на колено. Сигарету я держал между указательным и безымянным пальцами правой руки.

— Я и не подумаю пересекать комнату. Я останусь в этом кресле, довольный и безмятежный.

— Но слегка мертвый, — сказала она. — Я не даю промаху. И тут не восемьсот метров.

— А потом постараетесь рассказать полиции, как я бросился на вас и как вы защищались.

Она швырнула пистолет в чемодан и рассмеялась. Смех ее прозвучал вполне естественно, как будто мои слова и впрямь позабавили ее.

— Извините, — сказала она, — вы сидите тут нога на ногу с дырой во лбу, а я пытаюсь объяснить, что я вас застрелила, спасая свою честь, — от такой картины голова идет кругом.

Она упала в кресло и склонилась вперед. Ее лицо в обрамлении роскошной оправы червонного золота волос казалось слишком маленьким.

— Что вы хотите со мной сделать, мистер Марло? Или лучше спросим по-другому: что мне для вас сделать за то, чтобы вы ничего мне не делали?

— Кто такая Элеонора Кинг? Чем она занималась в Вашингтоне? Почему она сменила имя и велела снять монограммы с чемодана? Вот такие мелочи вы могли бы объяснить. Но вы, наверное не объясните.

— Ну, я не знаю, что сказать. Мои монограммы снял носильщик. Я сказала ему, что я была очень несчастна в браке, развелась и вновь получила право на девичью фамилию. То есть Элизабет, или Бетти, Мэйфилд. Может быть, это правда, не так ли?

— Ага. Но это не объясняет поведение Митчелла. — Она откинулась и села поудобнее. Но глаза ее оставались настороже.

— Просто дорожное знакомство. Попутчик. — Я кивнул.

— Но он приехал сюда на своей машине. Он заказал для вас номер. Он сам не очень популярен, но, очевидно, у него есть влиятельные друзья.

— Дорожное знакомство иногда развивается очень быстро, — сказала она.

— И впрямь. Он успел даже стрельнуть до получки. Мастер своего дела. У меня сложилось впечатление, что вы от него не в восторге.

— И ошиблись, — сказала она. — На самом деле я от него без ума. — Она повернула руку ладонью вниз. — Кто подослал вас, мистер Марло, и с какой целью?

— Адвокат из Лос-Анджелеса, но по поручению одной фирмы с Востока. Мне следовало узнать, где вы остановитесь. Что я и сделал. Но сейчас вы собираетесь в путь, и мне придется начать все сначала.

— Но теперь я знаю, что за мной следят, — сказала она прозорливо, — так что ваша задача усложняется-Вы, насколько я понимаю, своего рода частный сыщик.

Я кивнул, потушил сигарету, поставил пепельницу на место и встал.

— Меня вы знаете, но найдутся и другие сыщики, мисс Мэйфилд.

— О, несомненно найдутся, и все такие славные ребята. У некоторых даже ногти довольно чистые.

— Фараоны вас не ищут. Они бы вас живо сцапали. Номер вашего поезда был известен, мне дали ваше фото и описание. Но Митчелл может заставить вас плясать под его дудку. И его интересуют не только деньги.

Мне показалось, что она чуть покраснела, но освещение было не слишком ярким.

— Может быть, и так, — сказала она, — и, может быть, я не против.

— Против.

Она резко встала и подошла ко мне вплотную.

— С вашим ремеслом небось не разбогатеешь? — Я кивнул. Мы стояли лицом к лицу.

— За сколько вы бы согласились выйти и позабыть обо мне?

— Выйти я могу и бесплатно. Насчет прочего — мне нужно отчитаться перед моим клиентом.

— Сколько? — Она говорила вполне серьезно. — Я могу уплатить внушительный аванс за услуги. Говорят, в вашем деле это так называется. Звучит куда приятнее, чем шантаж.

— Это не одно и тоже.

— Иногда. Поверьте мне, иногда это и есть шантаж — даже у врачей и юристов. Я знаю это из первых рук.

— Не повезло в жизни, а?

— Наоборот, шпик. Я самая везучая баба на свете. Я жива.