«Что я здесь делаю?»

Андрей подошел к фонтану на небольшой треугольной площади, намочил в его струе голову, напился. За фонтаном была небольшая церковь — не старая, он никак не мог вспомнить, как она называется, — потом вспомнил: церковь Святого Георгия. Успенский полагал, что она основана во времена империи местными грузинами. Да и квартал за церковью именовался кварталом Лазов. Андрей вошел внутрь. Там был небольшой дворик, обнесенный аркадой, в каменный пол которого были врезаны погребальные плиты. Андрей медленно пошел по прохладной тени галереи — на некоторых плитах надписи были греческие, на других — грузинские.

«Что я здесь делаю?»

Андрей вошел в церковь — она была мала, свет в нее падал сквозь окна в барабане. Там было извечно прохладно. И, конечно же, пусто. Но кто-то зажег свечку перед образом святого Георгия — черным, древним, даже не разберешь, кто изображен.

Андрей взял с подноса тонкую свечку, положил на поднос рубль — зажег свечу от той, что уже горела. Он стоял, держа свечу наклоненной, чтобы воск накапал на полочку перед иконой. И тогда он неожиданно встрепенулся и отошел на несколько шагов от образа. Он молился, чтобы не было в нем злобы, которой и без того столько вокруг, чтобы вернуться скорее домой и увидеть Лиду.

Темная фигура поднялась справа, но Андрей понял, что это женщина, притом молодая. Женщина перекрестилась на образ святого Георгия, потом легонько поклонилась Андрею. И только тогда Андрей узнал Аспасию.

Надвинутый на брови платок, спадавший на плечи, черная, почти монашеская одежда настолько не соответствовали привычному облику Аспасии, что Андрей не сразу ее узнал.

— День добрый, госпожа Теофилато, — сказал Андрей, голос у него был хриплый и сорвался.

Аспасия еще раз поклонилась — то ли Андрею, то ли святому — и пошла прочь.

И в тот же момент Андрей понял, что не может далее молиться — слова молитвы куда-то испарились и исчезло даже раздражение против самого себя, не говоря уж об обиде на Авдеева и Метелкина.

Андрей догнал Аспасию на площади у фонтана. Да она и не спешила скрыться. Ветер рвал ее платок и таскал за подол платье — Андрей любовался ее грацией.

— Я рада была вас увидеть. Отойдемте в тень.

Они подошли к стене церкви — здесь была тень и безветрие.

— Я тоже очень рад, — сказал Андрей. И смешался. Он испугался, что Аспасия сейчас попрощается и уйдет. Надо было что-то сказать, чтобы удержать ее. — Вы часто сюда ходите? — спросил Андрей.

— Когда надо, — сказала Аспасия.

— Да, я хотел сказать вам спасибо за… как это назвать… за охрану. Только это накладно, и никто не собирается на меня нападать.

— Никто не собирается, потому что есть охрана, — сказала Аспасия. — Пока они знают, что ни один шаг ты не делаешь в одиночестве, я спокойна.

— Но я много шагов делаю в одиночестве.

— Когда? Сейчас? — Аспасия оглянулась — никого не увидела. Но не поверила своим глазам и позвала негромко: — Спиро!

Где он скрывался — такой здоровый, почти квадратный мужчина, Андрей не понял, но в следующее мгновение он стоял возле фонтана, протянул широкую ладонь, дал воде остудить ее, потом вытер ею лоб.

Аспасия сказала ему несколько слов по-гречески, и Спиро отошел в тень.

— Вот видишь, — сказала Аспасия. — У тебя плохие глаза, Андрей.

— Смешно, — сказал Андрей, недовольный собой: значит, так легко следить за ним, так легко подкрасться к нему…

— Что у тебя нового? — спросила Аспасия, интуиция у которой была развита фантастически, — она почувствовала душевное состояние Андрея и поспешила изменить его.

— У нас? Саркофаг нашли.

— Когда?

— Сегодня, — сказал Андрей. — Авдеев его сам раскапывает.

— А ты?

— Меня он выгнал.

— Тебе надо там быть. Это не простой гроб.

— Без меня обойдутся, — сказал Андрей.

— Потом пожалеешь.

— Ты и в археологии разбираешься? — спросил Андрей.

— В древних вещах? Конечно, понимаю. Я сама древняя, как этот мир. Ну, мне пора.

— До свидания, — сказал Андрей.

Когда Аспасия, не оглядываясь, высокой стройной монашкой пошла по улице, к удивлению Андрея, из двери одного из домов вышла другая женщина, такая же высокая, но более плотная, чем Аспасия. Проходя мимо Андрея, она вдруг подмигнула ему.

Увидеть Русико в монашеской рясе — это совсем уж невероятно!

* * *

Андрей вернулся в гостиницу, чтобы вымыться, но воды опять не было. Он спустился вниз, выпить кофе в ресторане, с каждой минутой ему становилось все тоскливее, будто он упускает не просто раскопки, а Бородинское сражение, — сидит, пьет кофе, а там вдали французы штурмуют Багратионовы флеши.

Часам к четырем Андрей не выдержал и отправился обратно в цитадель. Но успел только выйти на улицу.

В тот момент, когда он ступил на мостовую, из-за угла показался покрытый пылью автомобиль, в котором мирно разместились Авдеев, Российский, Карась и Иван Иванович. Они оживленно обсуждали свои дела и не заметили Андрея, который хотел было ретироваться, но столкнулся в дверях с каким-то офицером и задержался.

Авдеев первым вылез из автомобиля, увидел Андрея и без всякой злобы или обиды воскликнул:

— Как жаль, что вы отлучились, коллега! Это будет открытие мирового значения!

— Профессор хочет сказать, — сказал Российский, — что саркофаг не поврежден и сохранились замазки и печати, которыми были соединены крышка и корыто гробницы.

— Завтра, — профессор, потирая руки, вошел в гостиницу, — завтра великий день! — Голос его разнесся по всему вестибюлю, и можно было подумать, что речь идет о взятии Стамбула.

Ранние посетители ресторана, ошивавшиеся у входа в ожидании, когда Мекка откроет свои врата, смотрели на профессора изумленно, и ему льстило всеобщее внимание.

Пыхтя и обливаясь потом, профессор затопал к себе на второй этаж, а Иван Иванович отправился с Андреем в ресторан, где поведал, что после бегства Андрея профессор постепенно отошел, может быть, даже осознал, что был не совсем прав. Потом так увлекся процессом расчистки гробницы, что о существовании Андрея забыл.

— Господин Авдеев, — продолжал Иван, — поделился со мной своими планами. В четверг на той неделе ожидается сюда старый знакомец — транспорт «Измаил», который привезет подкрепление и боеприпасы. В этом Авдеев видит знамение судьбы и потому считает, что за ближайшие дни сокровища из гробницы надо изъять, и тогда экспедиция благополучно отбудет на родину под звуки фанфар.

— А вы остаетесь?

— Успенский будет работать, пока мы все не умрем с голоду или не попадем туркам в лапы.