нет, нет, добрый господин! Прошу, верьте мне! Видите ли, разговор с графом — он вышел такой странный, полным полно было иносказаний, недомолвок, намеков. Сложно припомнить, кто именно сказал то или иное. Выходило так, что один намекнул, а второй догадался.

— И кто же намекнул о причине продажи?

— Я, добрый господин.

— А граф?

— Подтвердил мою догадку.

— Стало быть, Виттор Шейланд продает Предмет, чтобы расплатиться за невесту. И позвал для этого дела Хармона-торговца.

Толстяк повторил эту фразу уже, кажется, в третий раз и недоверчиво потеребил подбородок.

— Добрый господин, — зачем-то сказал Хармон, — граф любит леди Иону.

— Да?

— Обожает. Пылинки сдувает.

— Вот как!..

— Добрый господин, вы просто не видели леди Иону.

Мужчина нацелил в нос Хармону пухлый указательный палец.

— Ты мне голову не морочь этой лирической дрянью! Это бабе своей будешь рассказывать! Меня не заботит леди Иона. Я не сомневаюсь, что Ориджины взяли за нее громадный выкуп, и любовь тут ни при чем. Будь Иона хоть слепой, хромой и юродивой, она все равно потомок рода Агаты, дочь герцога и любимая сестра наследника! Заботит меня вовсе не она, а то, что графу Виттору — одному из богатейших людей Севера — пришлось продать святыню. А еще то, что для этой цели он привлек такую мелюзгу, как ты.

Тюремщик будто устал, произнося столь длинную речь. Уронил подбородок на ладони и вяло буркнул:

— Ну?..

Хармон понял, что от него требуют пояснений.

— Добрый господин, что касается первого вопроса, то я ведь не знаю, как у графа обстоят дела с монетой. Вы правы, я слишком мелок, чтобы понимать в таких делах.

— Угу…

— Что же до того, почему он выбрал именно меня… Я так думаю, он не хотел доверяться кому-то из собственных вассалов, искал человека со стороны.

— И почему же?

— Чтобы слухи не расползлись по графству. Меня в Шейланде мало кто знает, стало быть, я мало кому смогу разболтать, даже если захочу. И еще…

— Еще?..

— Я полагаю, — с горечью на языке процедил Хармон, — граф бы расстроился, если бы кто-то из верных ему рыцарей угодил в гости к Молчаливому Джеку. А Хармона-торговца ему не жаль.

Толстяк хохотнул:

— Граф отдал серповую фишку… А это похоже. Давай-ка, торговец, припомни что-то еще. Глядишь, и заработаешь вторую миску каши.

— Гобарт-Синталь… — начал Хармон, но тучный сразу же перебил его:

— Чхать на корабельщика. Этот к делу не относится. Ты мне вот что скажи. Северная Принцесса — она таки знала о Предмете или не знала?

— Она, добрый господин, — осторожно ответил торговец, — ничем не показывала, что знает.

— Но ты все-таки решил, что она знает?

— Мне не верится, добрый господин, что у графа есть от нее какие-нибудь тайны.

— Хм.

Тут толстяк поднялся, обошел стол. Остановившись за спиной у Хармона, положил ему на плечи тяжелые ладони.

— А не может ли быть так, что это не Шейланд, а Ориджины продают Предмет? А граф лишь им пособничает?

— Я… я… не знаю, добрый господин.

— Да светлый день, что ты не знаешь! А как думаешь?

— Думаю… думаю, это вряд ли, добрый господин.

— Почему так думаешь?

— Леди Иона… она слишком… слишком благородна, чтобы торговать божьими дарами.

— Пх!

— И еще, ей было слишком наплевать на меня. Кабы продавали ее родовую святыню, она беспокоилась бы.

— Хорошо, молодчинка, — толстяк потрепал Хармона по волосам, словно собаку. Торговец не удержался и вздрогнул. Тучный мужчина наклонился и прошептал ему в ухо — дыхание отдавало кислятиной:

— А твой этот воин, Джоакин, он откуда взялся?

— Причем здесь… — Хармон осекся, когда тюремщик сдавил ему плечи, вогнав указательные пальцы повыше ключиц. У него оказались на диво сильные руки. Хармон дернулся от боли. — Я нанял Джоакина в Смолдене! Сейчас расскажу, как все было!

Выслушав рассказ про потешный бой, мужчина оставил в покое Хармоновы плечи и вернулся на место.

— Этот Джоакин — он странный в чем-то?

Хармон слабо улыбнулся:

— Он, добрый господин, почти во всем странный. Легче перечислить, чем он не странный: дерется хорошо. А в остальном — посудите сами.

Он рассказал о Джоакиновых мечтах, о странице из «Голоса», о заранее придуманном дворянском гербе, о леди Аланис Альмера… Позабыл про искровый кинжал, но потом вспомнил, упомянул и его.

— Стало быть, ты нанял странного охранника с искровым кинжалом, — проворчал тучный тюремщик. И так это значительно у него вышло, что Хармона осенило.

— Вы думаете, Джоакин служит на сторону?..

— Нанял ты, значит, странного охранника, — повторил толстяк. — Этот охранник зачем-то с шейландовцами пособачился. Потом защитил тебя от мелкого лордика. Потом с чего-то размечтался про замок и герб. Занятно выходит…

— Добрый господин, не верится мне в это…

— Да ну?

— Джоакин — он добрый малый… Глупый, горячий, голова в облаках… но добрый. Он даже разбойников в лесу не порезал насмерть, старался лишь ранить.

— Угу…

— Да и слишком у него башка всяким рыцарством забита. Разве смог бы он так ловко схитрить?

— Угу…

— И не знал Джоакин о Предмете, вот что! Кабы он служил графу, то мог бы сам привезти мне Сферу для продажи, незачем было в Уэймар ездить. А кабы служил кому-то другому — так откуда ему было в Смолдене знать, что именно мне граф поручит продать святыню, если я и сам тогда этого не знал? Я даже не знал, заеду ли в Излучину за письмом — это только по ходу решилось!

— Угу… — снова буркнул тюремщик и вдруг спросил: — А где сейчас этот Джоакин?

Хармон сглотнул.

— Я не знаю, добрый господин. Мы ведь повздорили перед самым… ну, перед тем как вы меня…

— Повздорили, значит?

— Верно. Он, Джоакин, шибко нос задрал: дескать, он — герой, а Хармон-торговец — отребье. Я ему не спустил, мордой натыкал. Он разобиделся и ушел. Так все было!

— Так было, значит?

— Да вы слуг своих спросите! Они когда в гостиницу пришли, то там всех моих людей застали, а Джоакина-то и не…

Хармон осекся. Тьма! Проклятая тьма! Мои люди в гостинице — что с ними сделали?! Как же я не вспомнил раньше? Бедняжка Полли! Где