— Да, ему лучше, — согласилась Георгина. — Явно лучше. Он сразу пошел на поправку, как только вернулся домой, в Хартест. Теперь он уже стал довольно много разговаривать, а сегодня за завтраком даже рассмеялся над чем-то в колонке Бернарда Левина в «Таймс».

— Ну что ж, это действительно хорошие новости. Наверное, тебе его болезнь доставила массу хлопот. Да и в колледже, должно быть, много пришлось пропустить. Когда ты туда возвращаешься?

— Ой, я не знаю. Пока не знаю. Не раньше, чем папа поправится.

— Какая же ты примерная дочка. — Мартин улыбался, но глаза у него были грустные. — Александру очень повезло, что у него есть такая дочь, как ты.

«О боже, — подумала она, — если бы он только знал!»

На Пасху Кендрик не приехал: усиленно готовился к выпускным экзаменам. Он умолял Георгину прилететь к нему, но она ответила, что не может.

— Папе сейчас намного лучше, и поэтому я не хочу вносить какие-то элементы беспокойства. Мы с ним каждый день очень подолгу гуляем, он говорит, что ему это помогает лучше любых лекарств. Извини меня, Кендрик.

— Ну хорошо, — отозвался Кендрик Голос у него сделался сразу сухой и довольно сдержанный; он словно мгновенно отстранился от нее и был теперь далеко-далеко.

— Георгина? Это Энджи. Как Александр? Прости меня, что я в последнее время перестала заезжать. У меня тут были свои трудности.

— Да, я понимаю. Ему лучше. Определенно лучше. А как вы?

— Со мной-то все в порядке, Георгина, спасибо. Я звоню, чтобы пригласить тебя на свадьбу.

— Как интересно, — осторожно проговорила Георгина. — Чью?

— Мою. — Голос Энджи звучал торжествующе и даже дрожал от волнения.

— Вашу? Но я думала…

— Да, мы все так думали. Но Мэри Роуз решила дать Малышу развод. Просто взяла и решила. А это значит, что теперь мы можем пожениться.

— Ой, Энджи, это чудесная новость! Я так рада. — К собственному удивлению, Георгина вдруг почувствовала, что она и в самом деле рада. — Когда?

— Чуть больше чем через месяц. Сейчас торопимся со всем необходимым. В последнюю субботу апреля. Конечно, приедет Кендрик, и Мелисса, и Фредди, и Фред Третий, и миссис Прэгер — знаешь, я ее так до сих пор ни разу и не видела,[42]— в общем, все. Так что не занимай ничем этот день, ладно? И приготовь какую-нибудь потрясающую шляпку.

— Обязательно.

Как странно, подумала Георгина, и почему только бывает так, что женщина, которая фактически замужем за Малышом уже бог знает сколько лет, за все это время ни разу не встретилась с его матерью.

— А когда вы об этом узнали?

— Ой, часа два назад, не больше, — ответила Энджи. — До сих пор никак не спущусь на землю от счастья. Думаю, Кендрик тебе позвонит, но я хотела сама сказать тебе, первая.

А она действительно на седьмом небе от счастья, подумала Георгина, улыбаясь в телефонную трубку. Она действительно его любит.

Вечером того же дня ей позвонил Кендрик и сообщил ту же новость; его самого явно раздирали противоречивые чувства: он сказал, что рад за отца, но ему грустно за маму, и на него произвел большое впечатление тот великодушный жест, который она сделала.

— Мне кажется, она все еще любит папу и не может взять на себя ответственность отказать ему в том, чего он так хочет, сейчас, когда он так болен.

— По-моему, она очень хорошо поступила. — Георгина изо всех сил старалась ничем не задеть чувств Кендрика. — А как к этому относятся остальные?

— Ну, Мелисса, конечно, крутится вовсю, ей же быть подружкой невесты, она уже занята тем, в каком платье будет на свадьбе, с какой прической, гадает, будет ли Макс шафером; а Фредди в основном помалкивает.

— Но он приедет? — озабоченно спросила Георгина. — Дядя Малыш страшно расстроится, если его не будет.

— О да, приедет.

— А бабушка и дедушка?

— Да, конечно. Бабушка вся в волнении, почти как Мелисса.

— Ну, — засмеялась Георгина, — мне всегда казалось, что они с Мелиссой одного возраста.

— Надо и нам действовать, — сказал Кендрик. — Теперь-то, наверное, мы можем поговорить с твоим папой, а? И сделать официальное объявление. Особенно с учетом того, что ему, кажется, уже лучше.

— Да, — проговорила Георгина, — да, наверное, можем.

Свадьба Малыша и Энджи состоялась ветреным, но ясным весенним днем, когда с голубого неба лились потоки золотистого солнечного света; гражданская регистрация брака проходила в Оксфорде, а венчание — в деревенской церкви. Все было красиво и торжественно, но как бы отмечено печатью горечи: никто из присутствующих не мог до конца забыть, что при всей торжественности и красоте, при всем демонстративном счастье и ликовании его виновников это событие стало возможным потому и только потому, что Малыш медленно умирал.

Присутствовали все члены семьи и очень небольшое число самых близких друзей; Фред III смотрел строго и сурово, когда Фредди провез мимо него по центральному проходу церкви Малыша в инвалидном кресле, убранном по такому случаю белыми лентами. Бетси с сильно блестевшими глазами стояла, вцепившись в руку Фреда, и только свирепое выражение его старческого лица мешало ей расплакаться. Мелисса, выступавшая в роли подружки невесты, выглядела просто восхитительно: в ее золотистые волосы были вплетены белые розы, а сама она была облачена в платье от Мексиканы, состоявшее из бесчисленных кружев и оборочек; почти все присутствовавшие в церкви члены семьи отметили, что внимание Мелиссы было сосредоточено скорее на Максе, нежели на женихе и невесте; поскольку Макс не привез с собой Джемму, сославшись на то, что свадьба будет отмечаться строго в семейном кругу, то Мелисса получала на время полную свободу распоряжаться им, особенно в ее собственных мечтах. Близнецы, которых с огромным трудом удавалось заставить спокойно сидеть вместе с их няней в задней части церкви, были одеты как пажи, в белые матроски; а миссис Викс чуть было не преуспела в том, чтобы переместить центр всеобщего внимания на саму себя: она появилась в белом, до самого пола, шелковом платье с очень широкой юбкой, на которой с одной стороны был сделан разрез примерно до колена, и в него видна была ножка, весьма изящная, как громким театральным шепотом, рассчитанным на то, что его услышит обладательница этой самой ножки, заметил Макс Георгине. Поверх рыжих локонов у нее красовалось то, что иначе как диадемой и назвать было бы неприлично; а на шелковое платье была наброшена сверху жакетка из серебристой лисицы. Миссис Викс отказалась привезти с собой Клиффорда, заявив, что он был бы тут неуместен; Малыш потом высказал Энджи предположение, что она не хотела быть никем связанной, дабы иметь возможность свободнее пофлиртовать с Александром. Георгина поймала выражение лица Няни в тот момент, когда миссис Викс появилась на церемонии: губы Няни сжались так, что казалось, исчезли вовсе, а в глазах засверкало воинствующее неодобрение.