Чувствуя себя виноватым, я сообщил новости Берте. Она расстроилась, но сказала: «Разумеется, если Джон хочет, чтобы ты приехал, ты должен ехать». Затем я заглянул к Уэйнрайтам. Пакс чрезвычайно удивила меня, когда прервала, едва я начал рассказывать о письме, и ответила: «Я знаю. Уже несколько недель Джон посылал мне видения острова и даже со мной разговаривал. Он рассказал, что попросит тебя приехать».

Когда я прибыл в Вальпараисо, «Скат» под управлением Нг-Ганко и Кеми уже дожидался меня. С тех пор как я видел их в последний раз, почти четыре года назад, юноши заметно повзрослели. Время, проведенное в заботах о колонии, как будто ускорило их естественное развитие. Нг-Ганко, например, исполнилось шестнадцать лет, хотя внешне можно было дать двенадцать. Теперь он обрел грацию и серьезность, которых я от него не ожидал. Обоим членам команды, по всей видимости, не терпелось выйти в море. Я спросил, были ли у них какие-то срочные дела на острове. «Нет, – ответил Нг-Ганко. – Но нам, возможно, осталось жить не больше года, и мы любим свой остров и всех наших друзей. Мы хотим поскорее попасть домой».

Как только мой багаж и несколько ящиков с книгами были перевезены на «Скат», мы отправились в путь. Стояла жаркая погода, и Нг-Ганко с Кеми при первой же возможности избавились от одежды. Светлая кожа Кеми загорела до цвета темного тикового дерева, которым был обшит «Скат».

Когда мы были в сорока милях от острова, стоявший у руля Кеми заметил, переводя взгляд с гироскопического на магнитный компас: «Кажется, они используют отклоняющее устройство. Значит, какой-то корабль подошел слишком близко, и они пытаются сбить его с курса». И он принялся объяснять, что на острове было устройство, позволявшее влиять на работу магнитных компасов на расстоянии до пятидесяти миль. И это был уже четвертый раз, когда им пришлось воспользоваться.

Наконец, мы увидели остров – крохотный серый бугорок на горизонте. По мере того как мы приближались, он рос, пока не превратился в двойную гору. Но даже когда мы оказались достаточно близко к берегу, я не сумел различить каких-либо признаков жилья. Нг-Ганко пояснил, что все здания были возведены таким образом, чтобы оставаться как можно менее заметными. Только когда перед нами распахнула объятия внешняя гавань, я различил выглядывавший из зарослей угол деревянного строения. И только когда мы вошли во внутреннюю гавань, я увидел все поселение. Оно состояло из немногочисленных деревянных построек, за которыми на склоне возвышалось большое каменное здание. Деревянные дома, как мне сказали, принадлежали жителям колонии. Каменное строение было одновременно библиотекой и домом для собраний. На берегу залива были и другие строения, в том числе каменная силовая станция. В некотором отдалении находилась группа деревянных сараев – временные лаборатории.

Так как наступило время отлива, «Скат» приблизился к самой низкой из трех каменных пристаней. Там нас уже ждали колонисты, чтобы помочь выгрузить багаж. Они являли собой группу голых, обожженных солнцем юнцов обоих полов и очень различались внешне. Джон спрыгнул на борт, чтобы меня поприветствовать, и я обнаружил, что не могу произнести ни слова. В его движениях появились непривычные решительность и достоинство. Лицо стало коричневым, гладким и жестким, как ореховое дерево, тело казалось выточенным из полированного вощеного дуба, а волосы выгорели до ослепительной белизны. Среди встречающих я заметил несколько незнакомых мне лиц – видимо, это были новички из Китая, Тибета и Индии. Глядя на всех этих стоявших передо мной сверхнормальных детей, я был поражен преобладанием в их лицах каких-то монголоидных черт. Они прибыли со всех концов света, но все же были похожи друг на друга, как члены одной семьи. Возможно, верным было предположение Джона о том, что все они происходили из какой-то одной «отправной точки» где-то в Центральной Азии. После первоначальной мутации – или серии сходных мутаций – их предки с течением поколений распространились по Азии, Европе и Африке, скрещиваясь с обычными людьми и порождая время от времени по-настоящему сверхнормального индивидуума.

Впоследствии я узнал, что исследования, которые производил Шень Ко, отправляясь в прошлое, подтверждали эту теорию.

Я боялся остаться один среди превосходящих меня существ, боялся оказаться нежеланным и бесполезным, помешать их делам, как пес среди высокого собрания. Но встреча меня успокоила. Колонисты помоложе воспринимали меня с беззаботным весельем племянников, общающихся с дядюшкой, который обладает особым талантом выставлять себя дураком. Старшие были более сдержанны, но радушны.

На жилье мне выделили один из деревянных домов. Здание было окружено верандой. «Вероятно, тебе захочется перенести постель сюда, – сказал Джон. – Москиты у нас не водятся». Я немедленно обратил внимание, что дом был выполнен с тщанием и аккуратностью, с какими изготавливают дорогую мебель, и обставлен всего несколькими простыми и прочными предметами из вощеного дерева. Одну стену в гостиной занимало резное панно: несколько стилизованное изображение юноши и девушки (сверхнормального типа), видимо, плывущих по морю на каноэ и охотящихся на акулу. В спальне находилось другое панно, еще более неопределенное, но в общем виде символизировавшее сон. На постели были сложены простыни и одеяла, сотканные из грубого волокна неизвестного мне происхождения. К моему удивлению, в доме было электрическое освещение и электроплита, а за спальней располагалась небольшая ванная комната с горячей и холодной водой. Вода подогревалась с помощью электрического устройства, находившегося здесь же. Свежей воды, как мне сказали, было в достатке, так как опреснение океанской воды было побочным эффектом какого-то психофизического процесса, лежавшего в основе действия местной силовой станции.

Глянув на вделанные в стену электрические часы, Джон сказал: «Еда будет готова через несколько минут. То длинное здание – столовая, кухня находится рядом», – он указал на деревянное строение, наполовину скрытое деревьями. Перед ним находилась заставленная столами терраса.

Никогда не забуду свой первый обед на острове. Я сидел между Джоном и Ло, стол передо мной был уставлен посудой из дерева или раковин с незнакомыми блюдами, в основном тропическими фруктами, рыбой и необычного вида хлебом. Марианна и две китаянки, по всей видимости, отвечали за питание, так как они то и дело исчезали в кухне и появлялись с новыми блюдами.

Глядя на легкие обнаженные фигурки молодых людей с кожей самых разных цветов, от негритянско-коричневого Нг-Ганко до темно-кремовой Сигрид, жевавших с энтузиазмом школьников, я начинал думать, что заблудился на острове гоблинов. В первую очередь этот эффект создавался двумя рядами громадных голов и глазами, похожими на линзы биноклей, но особенно подчеркивался крупными кистями державших еду рук. Островитяне были порядочным собранием уродцев, но среди них была парочка созданий, странных даже по местным стандартам. Была Джелли с головой-молотком и заячьей губой, был Нг-Ганко с рыжими волосами и разномастными глазами; Цомотре, мальчик с Тибета, голова которого, казалось, росла прямо из плеч, без какого-либо намека на шею; Хван Те, юноша из Китая с невероятно громадными кистями рук, на которых, кроме обычного набора пальцев, было еще дополнительно по одному очень удобному большому пальцу.