– Нашли у кого спрашивать, – фыркнул Мелифаро. – Готов спорить на что угодно, этот гений сейчас не вспомнит даже, как был одет его спутник. А вы с чего-то решили, будто он внезапно обрел дивную способность слушать других людей и запоминать, что они говорят.

– Возможно, я действительно жду слишком многого, – меланхолично согласился Кофа.

Один – ноль в их пользу. В смысле я и правда понятия не имею, как сегодня был одет Нумминорих. Но совершенно уверен, что он не ходил по ярмарке голым, в противном случае нам досталось бы гораздо больше внимания. Люди любят пялиться на голых, не знаю уж почему.

Но говорить это вслух я, конечно, не стал. Зачем публично признавать свои слабости, если вместо этого можно обаятельно ухмыльнуться и ласково сказать обидчикам:

– Сами виноваты, что отказались составить нам компанию. А ведь я предлагал вам обоим. Сулил божественную тряску на ухабах ландаландских дорог, тревожный совместный сон на деревенском сеновале, экстатические закупки сушеной репы за казенный счет, участие в веселом конкурсе на самое быстрое раздевание и доверительные личные беседы со свидетелями Нумбанского пророка, все как вы любите. Но вы не поддались искушению, кусайте теперь локти.

– Я-то как раз вполне поддался, – возразил Мелифаро. – Но присутствующее здесь начальство любезно решило, что заниматься делом о пропавшем куанкурохском математике должен человек, способный расшифровать его дорожный дневник, где каждому впечатлению и происшествию соответствует формула, описывающая внутреннюю логику события. И этот удивительный человек у нас, к сожалению, я. Третий день бьюсь над грешными заметками, а разобрал едва ли четверть; впрочем, даже в этих фрагментах меня пока смущают значения некоторых переменных…

– Ну и влип же ты, – посочувствовал я. – Сам виноват, не следовало так хорошо учиться в школе. Всегда знал, что скверная успеваемость по математике – ключ к счастливой и беззаботной жизни, до краев заполненной музыкой, вином, сушеной репой и другими радостями бытия.

– На самом деле я не жалуюсь, а хвастаюсь, – сухо заметил он. – Вечно забываю, что ты не способен оценить чистый восторг интеллектуального труда.

– Да, – смиренно согласился я, – ты прав, прости. Для меня самого интеллектуальный труд – просто суровая повседневность. Но мне, конечно, следовало бы с большим сочувствием относиться к твоим первым шагам на этом поприще.

Мелифаро адресовал мне взгляд, который при всем желании трудно назвать дружелюбным. Ему со мной вообще нелегко: бить меня строго-настрого запрещают служебные инструкции, нарушать которые в присутствии чрезвычайно довольного нашей перепалкой начальства было бы несколько некорректно. А руки-то чешутся, это я и сам понимаю. Да так сильно, что мешают быстро сформулировать достойный ответ.

Но тут ему на помощь пришел сэр Кофа.

– Признавайся, сэр Макс, с кем и на какую сумму ты поспорил, что доведешь меня до состояния священной боевой ярости? – осведомился он. – Имей в виду, ты уже буквально в одном шаге от выигрыша. Ничего не имею против бессмысленной болтовни, но только не в тот момент, когда я жду конкретных ответов на свои вопросы.

Я надменно вздернул подбородок, но пререкаться не стал. На Кофу в состоянии священной боевой ярости я бы, честно говоря, посмотрел, когда еще доведется. Но тому, кто внезапно восстал из пепла при помощи волшебных снадобий, следует осознавать, что это удовольствие может закончиться буквально в любой момент. И хорошо бы успеть поговорить о деле прежде, чем от моей способности строить связные предложения снова останутся дымящиеся руины.

– Ладно, Магистры с вами, слушайте. Палатка появляется примерно раз в два-три дня, причем не на одном и том же месте, а в разных, так что торговцы теперь постоянно заключают пари, где ее в следующий раз увидят. Я лично говорил с беднягой, уже проспорившим на этом деле четыре мешка грульвы. Зря ржете, между прочим, грульву в Нумбану везут аж из Гугланда; к тому же, в конце зимы она сильно дорожает, так что четыре мешка – это вполне серьезный ущерб.

– Приятно убедиться, что ты способен столь глубоко вникнуть в ситуацию на рынке сельскохозяйственной продукции, – похвалил меня Кофа. – Но имей в виду, новый Нумбанский пророк интересует меня несколько больше, чем сезонные цены на грульву. Поэтому, если тебя не затруднит…

– Не затруднит, – великодушно согласился я. – Поехали дальше. По свидетельствам нескольких дюжин очевидцев, пророк выглядит как немолодой загорелый темноглазый мужчина. Одет, как большинство ландаландцев в это время года – длинное теплое лоохи, под ним короткая скаба и зимние штаны. Но при этом волосы у него отчетливо зеленоватые, как у некоторых уроженцев островов Банум и заплетены в косу, как у сэра Манги.

– Никогда не предполагал, что папа станет законодателем моды, но, похоже, к тому идет, – внезапно оживился Мелифаро. – Все больше мужчин отращивают волосы и заплетают их в косы. Вот и до Ландаланда уже докатилось это поветрие. Видимо, оно как-то связано с постепенным отказом от повседневного ношения тюрбанов?..

Сэр Кофа пресек его вдохновенный монолог одним ласковым взглядом. Тоже небось Белая магия двести какой-нибудь с хреном ступени. Вот чему надо было учиться в первую очередь вместо всех этих дурацких фокусов.

– На чем мы остановились? – спросил я.

– На косе пророка, – подсказала Базилио, всегда готовая прийти на помощь в самый нужный момент.

– Да, точно. Спасибо, друг. Так вот, коса у этого типа зеленая, почти до пояса, так говорят. Все описания его внешности, которые нам довелось услышать, примерно сходятся – это ответ на еще один из ваших вопросов, Кофа.

– Я так и понял, – кивнул тот.

– Зато расходятся сведения о расценках на его услуги. Некоторые утверждают, будто пророк вовсе не берет платы, другие говорят, что он охотно обменивает пророчества на еду, третьи ссылаются на знакомых знакомых знакомых, с которых якобы содрали целую корону. В общем, в этом вопросе единодушия нет.

– Обычное дело, – заметил Джуффин. – В старые времена ни один наемный колдун, начиная с уличных шарлатанов и заканчивая знаменитостями вроде Табби Махина, Мастера Устроителя Судеб, не работал по фиксированным ценам. Всякий раз сумма назначалась заново, причем в зависимости не столько от сложности работы, сколько от финансовых возможностей клиента, отношений его прадеда с троюродной бабкой исполнителя, текущего курса короны Соединенного Королевства к Куманской унции, погоды за окном и, конечно же, настроения. Скажу тебе больше, единый прейскурант сразу выдавал дилетанта – какой он, к Темным Магистрам, колдун, если не способен определить на глаз, с кого сколько можно содрать? К такому ни один здравомыслящий человек не пошел бы.

– Ну надо же, какие сложности, – вздохнул я. – Хорошо, что я – не уличный шарлатан.

– Да, это нам всем крупно повезло, – подтвердил Мелифаро.

– Еще хоть что-то путное расскажешь? – спросил Кофа. Да так сердито, словно это я сам себя перебивал.