Церковь, будучи дезорганизованной, также не представляла какой-либо политической силы. Хорошо известный сегодня как непримиримый борец с советской властью патриарх Тихон 16 июня 1923 г. писал в Верховный Суд: «…Я раскаиваюсь в своих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, т. е. освободить меня из-под стражи.

При этом я заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархической белогвардейской контрреволюции»[1641].

Для большевиков, по мнению Дзержинского, не представляли серьезной опасности и сионистские организации. 15 марта 1924 г. после просмотра сионистских материалов писал В.Р. Менжинскому и Г.Г. Ягоде: «Признаться, точно не пойму, зачем их преследовать по линии сионистской принадлежности. Большая часть их нападок на нас опирается на преследование их нами. Они преследуемые в тысячу раз опаснее для нас, чем не преследуемые и развивающие свою сионистскую деятельность среди еврейской мелкой и крупной, спекулирующей буржуазии и интеллигенции. Их партийная работа поэтому для нас совсем не опасна — рабочие (доподлинные) за ними не пойдут, их крики, связанные с арестами их, долетают до банкиров и «евреев» всех стран и навредят нам немало.

Программа сионистов нам не опасна, наоборот, считаю полезной.

Я когда-то был ассимилятором. Но это «детская болезнь».

Мы должны ассимилировать только самый незначительный процент, хватит. Остальные должны быть сионистами. И мы им не должны мешать под условием не вмешиваться в политику нашу. Ругать евсекцию разрешить, тоже и евсекции. Зато нещадно бить и наказывать спекулянтов (накипь) и всех нарушающих наш закон. Пойти также сионистам навстречу и стараться давать не им должности, а считающим СССР, а не Палестину своей Родиной»[1642].

В письме к Менжинскому 24 марта 1925 г. он снова высказал сомнение в необходимости борьбы с сионистскими организациями: «Правильно ли, что мы преследуем сионистов? Я думаю, что это политическая ошибка. Еврейские меньшевики, т. е. работающие среди еврейства, нам не опасны. Наоборот, это не создает рекламы меньшевизму.

Надо пересмотреть и нашу тактику. Она неправильна»[1643]. 26 мая 1925 г. Дзержинский поручил Герсону узнать, сколько сидит в тюрьме сионистов, сколько сослано в различные губернии, на какие сроки, сколько приговорено в тюрьмы и концлагерь и скольким разрешен выезд за границу? Верно ли, что многие из арестованных желают вместо ссылки ехать за границу, их мы не пускаем?»[1644].

Агитационно-пропагандистская и организационная работа парткомов ВКП (б), подкрепленные специфическими методами борьбы, разброд и массовый выход из партий, не только инспирируемый чекистами, но в большинстве случаев по своей воле членами оппозиционных партий, привели к тому, что в уже в 1925 г. на всей территории СССР не существовало ни одной серьезной организации эсеров, меньшевиков и анархистов. Однако это не означало, что в стране не было социальной базы для появления враждебных партии большевиков новых буржуазных и мелкобуржуазных организаций вместо пришедших в упадок «старых» партий. На такую возможность указала резолюция Июльского(1926 г.) Объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП (б). В ней подчеркивалось, что «в условиях нэпа, при наличии частичного восстановления капиталистических отношений и продолжающегося еще развития массы кустарных и крестьянских хозяйств на мелкобуржуазной основе, неизбежны со стороны остатков мелкобуржуазных политических партий (меньшевиков, эсеров) новые попытки восстановить свои организации и влияние»[1645].

За рубежом остались эмигрантские центры и различные организации, продолжавшие борьбу против большевиков. Эта оппозиция носила ярко выраженный антибольшевистский характер. Она стремилась четко определиться к тем процессам, которые происходили в Советском Союзе. В числе других образовались новые карликовые партии и группы, ставившие своей целью борьбу с Советской Россией. Такой была «Российская народная крестьянская партия зеленых», провозгласившая себя военно-политической диктаторской организацией фашистского толка. В основном документе «Зеленая программа есть путь к спасению России», ее сторонники рекомендовали населению: «В случае войны с Польшей, Румынией или Китаем, убегайте к неприятелю, сдавайтесь в плен… Железные дороги, склады, мосты взрывайте! На спящие гарнизоны по ночам нападайте! Своих разведчиков посылайте в Красную Армию! Ведите там пропаганду, вредную для советской власти. Ярых коммунистов и комсомольцев попросту перевешайте без милости где попало: на телеграфных столбах, на фонарях!»[1646].

О причинах поражения самых крупных оппозиционных партий России (эсеров и меньшевиков) видный кадет П.Н. Милюков писал: «Если они теперь выдерживают более радикальную линию тактики и готовы осудить свое прежнее (добольшевистское) отношение к идее «коалиции», то теперь это просто потому, что, во-первых, несоциалист. элементы сильно дискредитировали себя в глазах русских масс, а, во-вторых, потому, что внутри России эти элементы слишком дезорганизованы, чтобы среди них можно было искать деятельных союзников». Более категоричен был один из лидеров меньшевиков А.Н. Потресов. «Меньшевизм, — писал он, — увы, вступал в революцию с величайшим надрывом в своей идеологии, в своей политической психологии. Он было надломлен и раздвоен войной. Он испытал жестокое разочарование, ощутив бессилие и несостоятельность Интернационала перед лицом мировой катастрофы»[1647].

Добавим, разношерстность взглядов их лидеров, от соглашательства до непримиримой борьбы, обусловила множественность групп и течений внутри самих партий, которые то объединялись, то раскалывались, создавая временные аморфные образования. Белогвардейский журнал «Зарница», издававшийся в Константинополе, справедливо писал: «Боже! Что за дикий гвалт, что за вакханалия, что за отвратительный шабаш! Эсеры правые, эсеры левые, эсеры — шанжан, меньшевики, энесы, кадеты правые, кадеты левые, махновцы, черносотенцы, петлюровцы, анархисты, авантюристы, жулики — хаос! И как все орут… Прямо понять ничего невозможно»[1648].

Противники коммунистов всегда возлагали больше надежды на интервенцию и на раскол внутри правящей партии. Опыт чекистов, накопленный в борьбе с различными антибольшевистскими партиями и общественными организациями, не был сдан в архив, политическое руководство страны активно использовало его теперь уже в борьбе с оппозицией внутри своей партии.