– Теперь твоя очередь, исцеленный! Главное – не бойся! Если ты даже упадешь и поломаешься («торцноуртог») – я вылечу твое тело, как уже вылечил твой разум!

Я спустился вниз по двенадцати ступеням и начал подниматься обратно.

– Южанец, ты делаешь успехи! Не напрасно я тебя исцелил! – одобрительно крикнул лекарь. – Смелей, смелей! Для первого раза совсем неплохо!

На другой день сразу же после завтрака я направился к Павлу. Он жил через семь пещер от лекаря, и через пять минут я был у цели. В прихожей меня встретил Барсик. Он поздравил меня с исцелением и сообщил, что мой друг еще почивает. Затем познакомил меня со своим отцом – смотрителем маяка. Почтенный старик сказал, что с нетерпением ждет пробуждения святого: ведь тот спит на его кровати, а он, смотритель, недавно вернулся с ночного дежурства и нуждается в отдыхе. Никто из островитян не смеет разбудить Дарователя ступеней, прервать его святое пение. Может, ты осмелишься сделать это?

– Охотно выполню твою просьбу, – ответил я.

Меня провели в большую комнату, в углу которой я сразу приметил «Колю», стоявшего в положении «вольно». Павел спал, раскинувшись на широком ложе, причем, как в старину говорилось, храпел во все носовые завитушки. Я постучал своего друга по плечу. Он проснулся и с досадой сказал мне по-русски:

– Эх, Степа, не дал ты мне сон досмотреть!.. Понимаешь, снилась мне Петроградская сторона – такая, какой она в дни моей молодости была. Никаких тебе сверхвысотных зданий, уютно, пивной ларек напротив Дерябкина рынка… Иду я, значит, и вдруг Шефнер со стороны Рыбацкой улицы навстречу мне топает. Ну совсем как живой! В берете, в плаще таком темно-зеленом. Поравнялись мы, он и говорит, чтобы подкусить меня: «Вы, наверно, Павел Белобрысович, стихов за это время десять томов накатали?» А я в ответ: «Со стихами, Вадим Сергеевич, дело застопорилось, но это временно. Я еще свое нагоню!» А он мне: «Ну что ж, надейтесь… А пока я вам один совет дам – для конкретности вашей обстановки: не вздумайте…» Тут, Степа, ты меня и разбудил, не дал совет выслушать.

Белобрысов, потягиваясь, поднялся с постели, оделся и тихо добавил к вышесказанному:

– Эх, Степушка, надоела мне эта планетка, скорей бы на Землю-матушку вернуться!

Отъезжу свое, отышачу, Дождусь расставального дня – В низине под квак лягушачий Друзья похоронят меня.

Однако это мрачное настроение длилось у него недолго. Через минуту он с веселым ехидством начал толковать со мной о Колланче.

– Чудило ты, Степа, между нами, мальчиками, говоря. От такой лечобы дезертировал!

Затем Павел похвастался, что за эти дни «провел с „Колей“ культработу». Сейчас чЕЛОВЕК продемонстрирует свою успеваемость.

– Эй, алкаш, собачий хвост, подь-ка сюда! – крикнул он в угол.

– Пью на свои. От свиньи слышу, – четко произнес «Коля», направляясь к нам.

– Я его и отругиваться научил, – пояснил мой друг. – А то что за удовольствие в безответной брани. И стихи читать научил… А ну, бракодел, про мечту!

– От рецидивиста слышу, – отчетливо ответил чЕЛОВЕК и продекламировал:

– Чьи это могучие строки, разгильдяй? – строго спросил Белобрысов чЕЛОВЕКА.

– От болвана слышу. Это строки гениально-глобального поэта Павла Белобрысова.

– Вот так и бытую здесь, – подытожил Павел. – Культурно и безалкогольно.

Утром того же дня мы втроем – Белобрысов, Барсик и я – отправились к маяку. По крутому, неудобному, усыпанному пеплом пандусу-серпантину поднялись мы на вершину башни, к «световой чаше». Нам открылись простор океана и бухточка, где стояли иномирянские лодки. Затем мы перешли на другую сторону площадки. Оттуда видны были жилые холмы поселка; за ними темнели густые заросли, дальше раскинулись болота, гусиные озера.

– Какой простор! – невольно вырвалось у меня.

– Никакого тут нет простора! – сразу же отозвался Барсик, и в голосе его я уловил давнюю наболевшую обиду. – Это только кажется, что мы на просторе живем! Осталось лишь два неизрытых холма, скоро селиться будет негде, а нас, островитян, все больше и больше становится. Нас-то – все больше, а холмов не прибавляется, и гусей не прибавляется… Мы последнее время уж и не знали, что с нами дальше будет… Ну, теперь-то просвет появился!

– Что за просвет? – полюбопытствовал я.

– Лестницы! Экий ты недогадливый! – ответил иномирянин. – Благодаря ступеням мы скоро на материк двинемся. Начнем заселять его! Будем строить дома на высоких фундаментах – и с лестницами. В домах мы будем вне опасности – ведь воттактаки по ступенькам ходить не могут. А передвигаться будем в защитных фургонах, понял?.. Там, на материке, мы рыболовством вплотную займемся… Но что это я все «мы» да «мы»… Ведь я лично тут останусь до смерти, я буду всю жизнь по ночам на маяке дежурить. Однако многие, кто помоложе, на материк теперь хотят…

– Мы вам, ребята, в этом деле поможем, – вмешался Павел. – Мы вам помощь пришлем.

– Спасибо, святой Ступенщик! Тебе я верю, тебе все верят… Из Глубин помощь придет?

– Нет, не из глубин. С высоты. – Белобрысов поднял руку, указывая на небо. На лице Барсика отразилось недоумение, сомнение. Ведь меня он за такие «небесные» разговоры зачислил в сумасшедшие. Но авторитет Павла был, как видно, неколебим.

– Бог Глубин, значит, и через небо может действовать, – задумчиво произнес иномирянин. – Что ж, будем с высоты подмоги ждать!

Когда мы стали спускаться с маяка, Белобрысов заявил:

– Здесь мы тоже ступени соорудим, Барсик. Чтобы твоему отцу, а в дальнейшем и тебе лично легче было карабкаться к рабочему месту.

– Спасибо тебе, святой Ступенщик! Не знаю даже, как отблагодарить тебя.

– Ловлю тебя на слове, Барсик… – начал Белобрысов.

– Разве я рыба?! – расхохотался островитянин. – Как это ты можешь меня ловить?

– Барсик, организуй для нас завтра рыбалку!

– Но ведь мы не рыбой живем. Рыба всегда далеко – буря всегда близко – так говорят у нас на острове. На рыбалку мы выходим только в добрый сезон. А сейчас начинается сердитый сезон.

– А ты завтра выйди в море, Барсичек! Начхать нам на сезон! Может, чего и выловим?.. – просительно произнес Белобрысов.

– Слово святого – закон. Святых и бури боятся, – не без торжественности ответил Барсик. – Завтра же снаряжу артель – и в море. Поплывем в таком составе: я, мой дядя, мой двоюродный брат и кто-то один из вас.

– Но почему ты не хочешь взять сразу нас обоих? – Потому, что ботиком всегда управляют трое, а вы, южанцы, в нашей оснастке не смыслите, и заменить кого-то из членов команды кем-нибудь из вас я не могу. Так что завтра я возьму одного из вас четвертым – в качестве пассажира; а послезавтра – другого возьму.