Скажут: не получилось! Не совсем так. Не сразу все получается. Но мы взломали лед, который сковывал наши отношения. Теперь требуется дальнейшая работа, и народа, и дипломатическая, чтобы убирать осколки взломанного льда, расчистить дорожки и найти пути улучшить наши отношения. Такой процесс пошел и продолжается сейчас. Его надо уметь оценивать очень тонко, чтобы не ухудшить положение дел и одновременно не уступить. Потому что если отношения будут строиться на основе уступок и подчинения чужим своей политики, то противник быстро разгадает нас. Такая позорная политика приведет к краху. Мы же с гордостью представляли свой народ, были абсолютно убеждены в правильности нашей политики и достойно ее защищали. И сейчас, когда я вспоминаю прошедшее, то горжусь тем временем и политикой, которая проводилась, теми успехами, которые мы одержали на дипломатическом фронте.

Теперь расскажу о поездке во Францию и о моих встречах с господином де Голлем[633]. Эта поездка состоялась после визита в США, зимой 1960 года, но точно не помню сейчас месяца. Получается вроде как у запорожцев, которые писали письмо султану: «Месяц в небе, год в календаре». Тут я упомянул об известном историческом документе – письме запорожских казаков турецкому султану. Правда, историки разделились во мнениях: одни говорят, что подлинника такого письма не существует, другие – что он хранится в архиве. Тем не менее я горд за запорожцев. То был их коллективный труд, в него каждый вносил свою лепту и придумывал собственную формулировку в ответ на угрозы, раздававшиеся из-за моря. Видимо, все знают чудесную картину Репина на эту тему: художник изобразил казаков, когда они сочиняли это письмо[634]…

Итак, получили мы приглашение от де Голля. Признаюсь, не ожидали. У нас имелось свое представление о генерале де Голле. Я хорошо знал эту фамилию: она замелькала в нашей печати еще тогда, когда он был, кажется, в звании полковника. Ему приписывалась идея использования подвижных бронированных сил по-новому. В нашей печати его склоняли как реакционера, и вследствие этого советские люди не были к нему особо расположены. Когда развернулась вторая мировая война и Франция капитулировала, подписала перемирие, а ее новое правительство вскоре переместилось в город Виши и стало сотрудничать с немцами, де Голль бежал из Франции. В Англии он начал создавать эмиграционное руководство, занимавшееся организацией Сопротивления фашистской оккупации, повел смелую борьбу. В то время он проявил себя достойно, как истинный патриот и непримиримый враг нацизма, который потом до победного конца, до полного разгрома врага союзными войсками не складывал оружия.

Ученые, изучавшие историю движения Сопротивления, нередко сравнивали роль де Голля и роль Французской коммунистической партии. Считаю, что главная сила, которая оказывала там врагу сопротивление, это рабочий класс. Коммунисты явились главными организаторами вооруженных отрядов на местах, которые вели борьбу против оккупантов. Самые большие потери там понесла тоже Французская коммунистическая партия. Дюкло[635] и другие ее руководители были организаторами Сопротивления. Де Голль же обладал особым авторитетом как среди военных, так и среди класса буржуазии. То был очень звучный голос, который производил сильное впечатление. Так разные люди объединились ради общей цели – отпора врагу и очищения французской земли от оккупантов, ради дела Победы. После войны де Голль возглавлял французское правительство, и мы отдавали ему должное.

Вообще же к личности де Голля у нас отношение было двойственное. Ведь до войны мы рассматривали его как отрицательную фигуру, хотя в качестве военного он был новатором, искал новую тактику действий с применением танковых войск. Не знаю, насколько его идеи были реализованы во Франции и были ли созданы там именно такие танковые войска. Сопротивление же немцам французская армия оказала, на мой взгляд, ничтожное. Сейчас не буду вдаваться в причины того и анализировать, чем это было вызвано, тут дело военных историков, им, как говорится, и карты в руки. Зато все мы помним о дальнейшем участии французов в войне с фашистами. То, что их летчики сражались в Советском Союзе против общего врага на наших самолетах и под нашим верховным командованием[636], конечно, тоже заслуга де Голля. Он этому содействовал. Думаю, что если бы де Голль призвал летчиков не сражаться на нашей территории, то они и это выполнили бы. А большинство французов воевало на Западе, нанося удары по гитлеровской Германии вместе с англичанами и американцами.

Не помню, как конкретно прибыли к нам летчики-французы, каким сюда попали путем, но думаю, что все же не без прямого согласия де Голля. Был организован авиаполк, в составе которого они храбро сражались вместе с нашими летчиками. Это тоже характеризует де Голля: в критическую для Франции минуту он искал контакты с нами во имя разгрома гитлеровской Германии и освобождения родины. Когда де Голль приехал в Москву[637], я в те дни тоже находился там. Меня вызвал Сталин и сообщил мне о приезде этого гостя. Тогда-то я его впервые увидел.

Когда Сталин сказал мне, что приехал де Голль, это прозвучало у него с гордостью. И я его понимал. Де Голль, который считался антикоммунистом и представлял, как у нас писали, реакционные военные круги, вдруг приехал в Советский Союз! За обедом, который состоялся у Сталина на квартире, он представил меня де Голлю. Людей там присутствовало немного. Сталин сказал Молотову, что де Голль предлагает заключить с нами договор. Все такие вопросы Сталин тогда обговаривал именно с Молотовым. Пункты договора я не помню, но речь шла о возобновлении отношений[638]. Еще перед первой мировой войной отношения между Россией и Францией были самыми теплыми. Потом, в 30-е годы, у нас тоже был заключен с Францией хороший договор[639]. В 1939 г. все пошло наоборот. А теперь отношения возобновлялись, только на новой основе. И Франция уже не та, и мы не те.