ценой в 7000 флоринов, Головину в 8 фунтов, ценой в 6000 флоринов, Возницыну в 5½ фунта, ценой в 5000 флоринов, Петру Лефорту и Богдану Приставу по цепи в 3 фунта, переводчикам Петру Вульфу и Петру Шафирову по цепи в 34 золотника, ценой в 42 золотых; священнику Иоанну Поборскому и кальвинскому пастору по гербу золотому, ценой по 30 золотых герб; дворянам посольским всем вообще три герба весом такие же, как священнику и пастору. «А подьячим, — замечает „Статейный список“, — и иных чинов и посольским людем никому ничего не дано». Великие послы дарили агента Розбума и служителей, принесших подарки и вообще состоявших при посольстве в Гааге, соболями, камками и ефимками[1152]. По свидетельству Меермана, имевшего под рукой архивные документы, стоимость подарков, сделанных Штатами посольству, равнялась 20 150 гульденам, или флоринам, а по вычислениям Веневитинова эта сумма почти совпадала с ценой подарков царских (на 3040 рублей) и посольских (на 1060 рублей), всего на 4100 рублей поднесенных Штатам на приемной аудиенции[1153].

Через некоторое время («мало погодя») после передачи подарков за послами прислано было 40 карет, и двое депутатов явились проводить их. Послы, заранее отпустив все имущество водой, приказали свите сесть в кареты, и поезд в предшествии ехавших верхом посольских трубачей и в сопровождении солдат[1154] тронулся. Депутаты проводили послов до того пункта, где их встречали. При расставании, когда послы вышли из карет и подошли к трем ожидавшим их яхтам, третий посол, Прокофий Возницын, «говорил» депутатам «пространною речью», выражая благодарность Штатам за оказанную послам приязнь и обещая донести о том государю. Простясь, послы сели в одну яхту, а в двух остальных поместились дворяне, священник, переводчики, подьячие и весь состав посольства[1155]. Ночевали послы на пути, проехав город Лейден, в деревне Альфан, находящейся от Гааги в шести милях[1156]. Сюда утром 21 октября Штаты прислали к послам гонца с известием о заключении мира между цесарем и Францией[1157]. К вечеру 21 октября послы прибыли в Амстердам.

«И с того числа, — замечает „Статейный список“, — Статы и бурмистры кормов давать не почели, и великие и полномочные послы с того времени жили в Амстрадаме на своих проторях»[1158].

С прощальной аудиенцией, когда миссия посольства была закончена, оно теряло свое официальное значение при Штатах, и Штаты поэтому прекращали брать на себя расходы по его содержанию, которое шло до сих пор от государства. Чрезмерная величина расходов на содержание русского посольства была также темой, которой занималась враждебная посольству и инспирируемая французскими агентами пресса, причем цифра издержек сильно преувеличивалась. Говорили, что Штатами израсходовано было на этот предмет 500 000 флоринов. Петр Лефорт, опровергавший в письме к отцу газетные инсинуации о неудаче русского посольства в переговорах, опровергает и эту цифру[1159]. По свидетельству Меермана, опирающегося на официальные архивные документы, содержание русского посольства обошлось голландскому правительству в 200 000 флоринов (в 40 000 рублей на тогдашние русские деньги), причем, по замечанию Схельтемы, сумма эта вдвое превысила обычные расходы по приему иностранных посольств голландским правительством, и это превышение, как он говорит, было вызвано чрезвычайным характером посольства и, главным образом, присутствием в нем царя. Все же надо признать, что и в этих размерах расходы для Голландии того времени были очень внушительны, ложились чувствительной тяжестью на ее истощенный восьмилетней войною бюджет. Расходы эти повлекли за собой установление новых налогов. Одна из провинций, Гронинген, отказалась даже принять участие в общих расходах республики на содержание посольства, чтобы избежать тяжести этого нового обложения[1160].

XXVII. Вторая поездка послов в Гаагу. Переговоры со шведским и польско-саксонским послами

Итак, стоило описать подробно деятельность послов в Гааге за месяц с лишком пребывания их там, так как их действия — это в то же время впечатления и переживания самого Петра. Во время разлуки, когда посольство жило в Гааге, а Петр оставался и работал в Амстердаме, действия послов служили предметом оживленной переписки, остатки которой сохранились в двух уцелевших письмах Ф. А. Головина к Петру. Когда же послы вернулись в Амстердам, их деятельность служила, конечно, темой не менее оживленных разговоров при частых свиданиях их с царем. Впрочем, послы, вернувшись в Амстердам 21 октября, пробыли в нем недолго. 23 октября им были поднесены некиим «голландским секретарем Рюйтером» печатные вирши, вероятно, что-нибудь вроде тех, которые сочинены были по поводу свидания Петра с Вильгельмом. Автору был дан косяк камки. 26 октября третий посол П. Б. Возницын ездил в Амстердам «во врачебной градцкой огород (сад) смотреть остинских дерев и трав»[1161], а затем в тот же день посольство вновь выехало в Гаагу на празднование заключения мира между союзными державами и Францией. «Октября в 26 день, — значится в „Статейном списке“, — великие и полномочные послы ездили из Амстердама в Гагу смотреть огнестрельных устроений и огней, которые у Статов для триумфу миротворения были учинены и для разговору с свейским и с польским послы о делех». По дороге была остановка для обеда в той же деревне Алфане, где послы ночевали ранее при переезде из Гааги в Амстердам. В Гааге послы останавливались в наемном помещении[1162]. Празднование происходило 27 октября. «А октября в 27 день, — продолжает „Список“, — в Гаге и в Амстрадаме по всем улицам горели огни и многие метаны ракеты»[1163]. О празднестве в Амстердаме рассказывает автор «Записной книжки». «Было, — говорит он, ошибочно только указывая дату — 28 октября, — торжество великое, весь город был освещен, горели разные огни, несколько сот тысяч ракетов и стрельба была во всю ночь чрезвычайная в знак радости, что мир состоялся у всех европейских государей с французским королем»[1164].

К обеду бургомистром Витзеном были посланы послам фрукты: яблоки и груши[1165].

Но послы отправились в Гаагу не для одних только торжеств, а также и для некоторых дипломатических дел, именно для переговоров с послами шведским и польским: «для разговору с свейским и с польским послы о делех», как отмечается «Статейным списком». На Петра, по-видимому, очень сильное впечатление произвели известия об интригах Людовика XIV на севере, в Швеции, о том, что французский посол в Стокгольме тратит большие суммы на подкуп шведских сановников, стараясь расположить их в пользу принца де Конти. Сведения подобного рода сообщал, между прочим, как мы уже знаем, из Вены цесарский переводчик Стилла, бывший агентом русского правительства. Русским посольством был предпринят ряд мер с целью противодействовать этим интригам Франции. Во-первых,