сильнее, вытягивая первую передачу и увозя банду, затем все стихло.

Матвей наконец пришел в себя, хладнокровно выглянул в окно, потом закрыл дверь на лестничную площадку, прибрал в квартире и пошел в душ. Самандар и Парамонов, переглянувшись, молча наблюдали за ним, пока он не скрылся в ванной. Когда Матвей вернулся в гостиную, он стал свидетелем «разборки» двух Посвященных, уровень которой диктовался не физической силой и не знанием приемов рукопашного боя, а знанием Законов реальности.

Перед ними на журнальном столике лежал лист бумаги с нарисованной сложной схемой, похожей на иероглиф, Матвей узнал энеаграмму – фундаментальный иероглиф универсального языка, который знали только люди Круга. Он был настолько сложен, что у него зарябило в глазах, а гости Соболева все подрисовывали и подрисовывали к нему какие-то символы и знаки, изредка бросая реплики:

– Ислам?

– Только как символ покорности. Чистой веры не приемлет. Воины ислама – нонсенс! Принадлежит к патогенным системам верований.

– Аум? Кришнаизм?

– То же самое.

– Буддизм?

– Ближе. Основной тезис – все реальности относительны – верен.

– Но последствия действия можно устранить только действием.

– Это Закон запрещенной реальности. Я уверен, что не стоит переступать ступени Пути к Посвящению, пренебрегая Законом постепенного приближения. Уровень духовности должен быть всегда выше уровня возможностей, а не наоборот.

– Это не закон, а вариант достижимого. Что бы мы ни дали идущему, все будет зависеть от него.

Самандар и Парамонов одновременно посмотрели на Матвея, и тот почувствовал себя жалкой инфузорией, лежащей на стеклышке под микроскопом, откашлялся:

– Не соблаговолят ли Посвященные объясниться?

– Соблаговолят, ради этого и прибыли сюда, – обнадежил Самандар. – Мы еще не люди Круга, но Посвященные последней ступени. Кроме того, мы изредка становимся Проводниками…

– Авешами.

– Можно сказать и так. Теперь о главном. Говорите, Иван Терентьевич.

– Как вы понимаете, – улыбнулся Парамонов, – встретились мы с вами отнюдь не случайно. Я имею в виду – не здесь, а в Рязани. Вам был нужен Учитель, нам нужны Ученики.

– Я начал догадываться.

– Сохранение равновесия в запрещенной реальности, каковой является наш слой бытия Земли, невозможно без трансляции стабилизирующей модели, чем занимаются и Монарх, и иерархи, но подходы к этой проблеме у них разные, зачастую даже диаметрально противоположные. Как только такое случается, ваш мир потрясает серия войн, катаклизмов и катастроф, стирающих с лица земли целые народы и государства.

– Пожалуй, не стоит так подробно, – посоветовал Самандар, – он все понимает.

– Мало того, – продолжал, кивнув, Парамонов, – даже среди иерархов нет единства мнений, как контролировать запрещенную по вине Монарха реальность, чтобы она не дестабилизировала другие реальности Мироздания, не вызывала колебания и судороги энергоинформационной матрицы мира – ментала. Монарх, например, считает, что необходима постоянная коррекция законов. На его позиции стоят такие мощные фигуры иерархов, как триарх и пентарх, хотя их принципы во многом расходятся. За эгрегорную стабилизацию ратуют инфарх, экзархи, примарх. Нюансы позиций объяснить сложно, и я их опускаю.

– Объясните свои позиции.

Парамонов и Самандар обменялись взглядами.

– Повторяем, мы – не иерархи и даже не люди Круга, хотя стремимся стать ими. Но и у нас есть принципы, которые мы отстаиваем. Я считаю, что людей переделать нельзя и что нельзя силой насаждать свое понимание справедливости. Вахид Тожиевич скажет о себе сам.

– В нашей реальности слабо работает Закон обратного действия, или Закон возмездия, – сказал Самандар. – Вернее, работает слабый вариант закона, допускающий слишком широкий спектр психосоциальных отклонений. Я бы хотел усилить его, что автоматически сняло бы целый класс безобразных форм отношений. Но без известного насилия, ограничения свободы воли и физического пространства сделать это не представляется возможным.

– Угол падения равен углу отражения, – пробормотал Матвей.

– Это частный случай Закона обратного действия.

– Я не противник насилия, – сказал мягко Парамонов, – но только лишь в приложении защиты личности. Если мне угрожают расправой, я действую адекватно. В остальном наши взгляды на жизнь расходятся.

– Понял. Кто же теперь из вас станет меня учить?

– Никто.

Матвей с недоумением посмотрел на потрясающе невозмутимые и спокойные лица собеседников, говорящие об их полном владении собой и ситуацией.

– Как никто?!

– Мы оба претендовали на это, – вздохнул Парамонов. – Энеаграмма не выявила лидера, и нам потребуется время, чтобы… э-э…

– Выяснить отношения, – подсказал Самандар с мрачной искрой в глазах. – Хотя мы не уверены, что вы последуете за одним из нас. И все же нам хотелось бы кое во что посвятить вас. В Москве, а по сути – в стране, образовались четыре конкурирующие силовые структуры: Федеральная служба безопасности плюс ГУБО – одна, Министерство обороны и Сверхсистема – другая, «Чистилище» – третья и Генпрокуратура плюс МВД – четвертая. Есть и еще одна подсистема – служба безопасности президента, но ее амбиции не идут так далеко, как у остальных.

– Между ними мечутся еще две подсистемы, коррумпированные меньше других: военная контрразведка и Московский уголовный розыск, – добавил Парамонов. – И все они конфликтуют, увеличивая подпороговый хаос. Как только порог взаимодействия будет преодолен…

– Начнется война на уничтожение, – закончил Самандар все с тем же насмешливо-ироничным, мрачноватым огоньком в глазах. – Хаос. Уцелеет ли государство, не знаю, но может не уцелеть реальность! Что для живущих в ней равносильно катастрофе. Вот теперь и думайте, стоит ли вам влезать в эту кашу, чтобы изменить потенциалы, или не стоит.

Матвей сел в уцелевшее после налета кресло, глубоко задумался, ища в памяти эзотерические тексты, созвучные услышанному. Двое людей, в силу разных причин вставшие на Путь во Внутренний Круг, с не меньшей сосредоточенностью и не без сомнений смотрели на него. Наконец Матвей первым прервал затянувшееся молчание, твердо взглянул на Парамонова:

– Что вы предлагаете мне делать?

– Как уже было сказано, у нас разные подходы к…

– Нет, я имею в виду вас лично. Что вы предлагаете делать?

Парамонов искоса