– Не надо, – посоветовал тот. – Возможно, они достаточно умны, чтобы понять, как мы входим в корабль и выходим из него, но вряд ли видели много космических кораблей, раз так близко подобрались к полностью вооруженному судну. Соберись, Стив; когда они разлетятся и мы сможем вернуться, попробуем наладить с ними контакт. Хотя они не выглядят слишком общительными. Надеюсь, ты не забыл про личное оружие?

– Ультразвук. И мощный бластер на коленях. Он пробьет дыру в обшивке, если я им воспользуюсь, но при необходимости… Слушай, эта крошка занимается тем, чем я думаю?

Он не ошибся. Шар отлетел от корабля на небольшое расстояние и понесся обратно к нему. Мягко, беззвучно отскочил от корпуса, отлетел и повторил процесс. Его горизонтальная траектория и настойчивость напомнили разведчикам кулак, стучащий в дверь.

Потом… шар исчез!

Они тряхнули головами и, морщась, уставились на то место, где он только что находился, посреди нового рывка к кораблю. Шар исчез, не оставив в тяжелом воздухе даже призрачного изумрудного следа. Одиннадцать шаров носились вокруг корабля туда-сюда, туда-сюда, по абсолютно прямым траекториям. Но секунду назад их было двенадцать!

– К-командир, к-как вы думаете, ч-что случилось?

– Не знаю, Латц. Но мне это определенно не нравится.

– Мне тоже, – прошептал по радио О’Лири. – Это один из тех моментов в жизни разведчика B, когда он задумывается, что в звании разведчика A заставило его покинуть дом и маму. Хотел бы я вернуться… Нет! Вик, это невозможно! Он не мог… он…

– Что случилось? Стив! Что происходит?

– Проклятый шар материализовался внутри корабля… как раз когда я потянулся к… в пяти футах от меня… кинулся мне в голову… почти попал… – Голос Стива О’Лири доносился отрывистыми фразами, словно он выплевывал их между прыжками. – Гоняется за мной по всей рубке… нет, не смей! – отскакивает от переборок, словно бильярдный шар… погоди, кажется, я поймал…

Оглушительный рев. О’Лири использовал бластер. Барабанные перепонки разведчиков завибрировали от эха, в носовой части корабля появилась рваная дыра, словно его прокомпостировали.

– Промазал! Мог поклясться, что он у меня на прицеле… выстрел почти в лоб… понятия не имею, как я умудрился промазать… может, ультразвук… и как это называть? Вик! Он снова исчез! Без следа! Я ухожу отсюда!

– Осторожно, Стив! – крикнул Карлтон. – Ты паникуешь!

Ответа не последовало. Шлюз распахнулся, и наружу выпрыгнул Стив О’Лири. В скафандре он казался в два раза больше обычного. В левой руке О’Лири держал ультразвуковой пистолет, в правой – бластер и стрелял на бегу. Одиннадцать зеленых шаров ринулись к нему, невозмутимо уворачиваясь от выстрелов.

Разведчики на холме вскочили. Вновь и вновь они выпускали импульсы высокочастотного звука, который мог разрушить любую органическую структуру на составляющие атомы. С тем же успехом они могли палить из водяных пистолетов.

Двенадцатый шар возник прямо на пути О’Лири. Вначале размером с яблоко, он почти молниеносно вырос до размеров спасательной шлюпки и, немного опережая спутников, ринулся к разведчику B.

Коснулся его.

И О’Лири закричал.

Его крик словно начался много лет назад и продолжался в бесконечное будущее. Затем весь скафандр будто раскрылся – и наружу выпал не О’Лири, а его внутренности. На месте бегущей металлической фигуры, укрытой щитом Гроджена и укутанной экраном Маннхайма, остались только желудок и селезенка, печень и кишечник, невероятным, фантастическим образом формировавшие силуэт Стива О’Лири. Фигура сделала еще один шаг, и крик поднялся до нечеловеческих частот. Потом стих.

О’Лири исчез. Зеленый шар – тоже.

Другие шары пролетели над тем местом, где пропал Стив О’Лири. Два тоже исчезли, девять вернулись к кораблю и продолжили свое целеустремленное мечущееся исследование.

Латца рвало в защитный костюм. Вик пытался взять себя в руки. Действительно ли он видел, как изумрудный шар стал темно-оливковым, а потом приобрел цвет свежей крови, прежде чем исчезнуть?

– Послушай, парень, – быстро сказал он, – сохраняй неподвижность, полную неподвижность, что бы ни произошло. Даже глазами не води. Думаю, я знаю, что это за твари, и вряд ли нам под силу их остановить. Единственная наша надежда – не привлекать внимания. Так что не двигайся, пока я не скажу. Понял?

Он услышал, как дыхание Латца немного выровнялось.

– Д-да, командир. Но разве они не запомнили, как мы в них стреляли? И неужели они нас не видят?

– Нет, если это то, что я думаю. Расслабься, парень, расслабься, насколько сможешь. Помни, ни одного сознательного движения. И пока никаких разговоров. Ничего. Просто смотри и жди.

Они ждали. Они смотрели. Они ждали часами, расслабившись в неподвижных скафандрах, а зеленые шары носились туда-сюда, появлялись и исчезали, безмолвно, монотонно, целеустремленно. Они смотрели на синюю линию на борту их драгоценного корабля – линию, провозглашавшую, что это разведывательное судно, способное обогнать в космосе что угодно, – смотрели, как синяя линия сливается с серым металлом в густых сумерках. И они не шевелились, нет, ни единого движения, даже когда раздутый зеленый шар неожиданно возник перед ними и будто уставился на них невидимыми органами зрения, прежде чем утратить интерес и улететь.

Это было самое трудное, решил Вик: не двигаться, хотя ощущение, что за ними наблюдают, нарастало с каждой секундой; не дергаться, хотя древнейшие инстинкты кричали, что пора бежать, что их вот-вот атакует нечто незримое.

За эту жуткую вахту Вик по-новому оценил своего спутника: не каждый мог сохранять внешнее спокойствие на краю гибели. Хороший парень.

Они ждали; они смотрели; они не двигались. И думали о Стиве О’Лири…

Наконец два шара поднялись и полетели на север. Час спустя за ними последовали еще два. Оставшиеся пять зависли над кораблем, сформировав углы грубого пятиугольника.

– Ну хорошо, Латц, – прошептал разведчик A. – Мы можем разогнуться… немного! До рассвета шесть часов. Мы поспим по два часа каждый, ты первым, один будет следить, а другой – дремать. Так мы наберемся сил перед решающим броском, и, возможно, к этому времени пятеро навозных шаров решат убраться по домам.

– Что они такое, командир? Что, во имя межгалактического космоса, они такое?

– Что такое? Течь в Дыре Лебедя. То, куда свалились все животные.

– Я… я не понимаю.

Карлтон едва не махнул рукой, но вовремя сдержался.

– В Дыре много загадок. Не только отсутствие обычных космических явлений, редкость звезд и тому подобное, но и лазейки в законах природы, которых больше нигде не найдешь. Несколько современных теорий считают этот район местом возникновения нашей вселенной. Начинаются ли они с пространства, которое схлопнулось, потому что устало быть неизменным во времени, или с некой версии взрыва первобытного атома – с чего бы они ни начинались, Дыра Лебедя неизменно является той сценой, где это могло произойти.