Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да. С тех пор как двести лет назад Бокер открыл здесь сектора хронологических брешей.
– Верно, парень. Я не говорю, что знаю, с чего началась вселенная. Но готов поставить свой следующий обед в Сэндсторме против пыли на твоем правом ботинке, что это было именно здесь. И судя по всему, область вокруг Лебедя так и не пришла в себя. Осталась дырой в пространстве, где есть все то, чего не должно быть, – и наоборот. Мгновение – или тысячелетие – творения основательно ее потрепало. И к числу ран, к числу порезов, которые так и не зажили, я отношу эти белые штуковины по всей системе.
– А зеленые шары явились через штуковину на этой планете из… из…
– Откуда-то извне. Из другой вселенной, до которой мы не можем дотянуться и которую даже не можем себе представить.
Латц обдумал услышанное.
– Вы имеете в виду другую плоскость, командир?
– Или другое измерение. А именно, четвертое.
– Но еще в двадцатом веке доказали, что четвертым измерением является время, и мы движемся сквозь него!
– Я имею в виду четвертое пространственное измерение, Латц. Вселенную, где есть длина, ширина, высота – и еще одно направление. А также время, но даже двухмерному созданию нужен срок, чтобы существовать. Именно так можно понять этих ребят: что они могут и чего не могут, что произошло с О’Лири и каковы наши шансы преодолеть шестьдесят ярдов до корабля и взлететь. Аналогия. Представь двухмерного человека.
– С шириной и длиной, но без высоты? Хм, даже не знаю. Думаю, мы бы видели его кожу как тонкую линию вокруг скелета и внутренних органов. И… погодите минутку… он бы смог двигаться и видеть только на совершенно ровной поверхности!
Карлтон мысленно поблагодарил чиновников академии за вступительные экзамены, которые отсеивали людей с нехваткой воображения.
– Молодец. Теперь представь, что мы сунем палец в этот двухмерный мир. Человек в нем увидит вместо пальца круг – точно так же, как мы видим вместо этих созданий сферы. Когда кончик пальца продвинется дальше, и в тот мир войдет более толстая часть, круга станет шире; когда мы вытащим палец, для человека в том мире он исчезнет. Если бы мы пожелали съесть его, то смогли бы зависнуть над ним, пока он бежал бы от того места, где видел нас в последний раз, а потом опуститься перед жертвой, и той показалось бы, что мы возникли из ниоткуда. А если бы мы захотели перенести его в наш мир, наше пространство…
– Мы бы взяли его за кожу, и на мгновение его внутренности стали бы единственной видимой частью в его мире. – Латц невольно содрогнулся. – Уф. Значит, эти шары – это срезы четырехмерных пальцев… или псевдоподий?
– Я не знаю. Однако полагаю, что эти создания – четырехмерные аналоги наших простейших форм, бактерий или червей, опасные, как сама смерть. Не думаю, что в их родном мире это сложные животные, потому что их органы чувств весьма незамысловаты. Они не слышат нас, не чуют и не ощущают; они преследуют нас, только когда мы движемся. Все это свидетельствует о примитивных организмах, пусть и четырехмерных. И объясняет, почему на этой планете нет фауны, зато есть всевозможная флора. Животные подвижны, а потому их съели; растения обычно растут на одном месте, а потому на них не обратили внимания.
– Но, Вик, нам придется двигаться, чтобы вернуться на корабль!
– Мы будем двигаться, но не по прямой. Не так, как движутся эти шары, не так, как двигался О’Лири. Мы побежим к шлюзу по преднамеренно хаотичной траектории, мы будем внезапно останавливаться, делать зигзаги, разворачиваться и возвращаться по своим следам. На это уйдет время, но готов спорить, что у наших зеленых друзей нет сенсорного или мыслительного аппарата, чтобы быстро разгадать беспорядочное движение.
– Бедный О’Лири! Неправильно возвращаться без этого шумного рыжего здоровяка!
– Мы никуда не вернемся, парень, пока не попадем на корабль и не запустим двигатели. А теперь поспи немного, пока ночь не кончилась.
Разведчик C послушно закрыл глаза, и Карлтон рискнул посмотреть на него. Устал, до смерти напуган, но по-прежнему сразу выполняет приказы, по-прежнему готов на риск. Хороший парень, снова подумал Вик. Интересно, начал ли он бриться? Вряд ли… с такими темными волосами и белой кожей щетина была бы заметна уже через пару часов.
Интересно, кто ждет его дома. Может, только мать; он не похож на любителя девчонок. Может, только девушка, та, которую он пригласил на выпускной бал в академии.
Интересно, что Кей подумает о Латце… поймет ли она его?
Интересно, кто ждет О’Лири…
Зеленые сферы над кораблем не шевелились, их гладкие тела не шелохнулись даже под порывами ночного ветра, налетавшими с гор. Спят? Или выжидают?
Латц и О’Лири: два хороших парня, Кей. Подростки? Космическое золото!
Вик позволил Латцу проспать почти три часа. Справиться с делом могли только два человека, и он хотел, чтобы нервы паренька получше успокоились.
– Я перестал обращать внимание на свои нервы пять лет назад, после Сириуса, – объяснил он.
– И все равно, Вик, все равно, вы не можете так себя выматывать! Вам осталось спать меньше часа.
– Мне хватит. Теперь сторожи и свистни один раз – громко, – если заметишь какую-то суету. И свистни в конце часа.
Он мгновенно уснул и спал без сновидений сном опытного разведчика, который много раз ночевал в своем скафандре. Проснулся за секунду до конца часа, когда сработал будильник в его подсознании.
Латц напевал себе под нос, чтобы скоротать время. Почти беззвучно, но Карлтон смог разобрать доносившиеся по радио слова. Пение Латца сквозило одиночеством и тоской последнего оставшегося в живых человека:
– Для начала, – бодро вмешался командир, – тебе нужно заслужить женскую похвалу. Чтобы ради нее расстаться с душой. Но тебе этого не понять.
– Простите, что разбудил вас, Вик. Я как раз собирался свистеть. Что до женской похвалы, у меня с ней все в порядке. С трудом вырвался на эту миссию, скажу я вам!
– И кто тебе пытался помешать, твоя сестра? Или соседка? – Беззаботная болтовня создаст нужное настроение для предстоящего дела.
– Моя сестра! – по-мальчишески расхохотался Латц. – Черт возьми, нет! Моя жена.
– Ты женат? – изумился Карлтон.
– Женат? Во имя моих детей, надеюсь, что да!
– Будь я… Сколько их у тебя?
– Двое. Две девочки. Младшей, Жанетте, всего три месяца. Блондинка, как и ее мать.
– Да, – задумчиво протянул Вик. – Кей тоже блондинка. Быть может, ее дочь…
– Кей? Это ваша жена, командир?