Едва маршал Виктор объединил под своим командованием 2-й и 9-й корпуса, как судьба предоставила ему случай одержать блистательную победу. Действительно, Витгенштейн, не зная об объединении наших корпусов и полагаясь на свое численное превосходство, атаковал посты, неосторожно оставив у себя за спиной очень трудные проходы. Чтобы разбить неприятеля, требовалось лишь одновременное усилие двух армейских корпусов, поскольку наши части, ставшие теперь так же многочисленны, как и армия Витгенштейна, были полны боевого духа и живо хотели сражения. Однако Виктор, без сомнения, не уверенный в самом себе на местности, которую он видел в первый раз, воспользовался ночью для отступления, дошел до Сенно и в окрестностях этого населенного пункта поставил оба корпуса лагерем. Русские также отошли, оставив лишь некоторое число казаков, чтобы наблюдать за нами. Такое положение дел продолжалось всю первую половину ноября и оказалось весьма благоприятным для наших войск, поскольку они жили это время на широкую ногу, так как в этой местности было много припасов.

23-й полк конных егерей, дислоцированный в Заполье, прикрывал один из флангов двух объединенных корпусов, когда маршал Виктор, получивший сведения о том, что многочисленная армия противника находится в пункте под названием Низкий Городец, приказал генералу Кастексу произвести разведку в этом местечке, послав туда один из полков своей бригады. Этим полком оказался мой. Мы отправились на закате и без всяких затруднений прибыли в Городец — деревню, расположенную в низине на территории обширного высохшего болота. Все было очень спокойно, и крестьяне, опрошенные по моему приказу Лоренцем, не видели ни одного русского солдата уже целый месяц. Я собрался уже вернуться в Заполье, но возвращение оказалось не столь спокойным, как наш предыдущий переход.

Хотя тумана не было, ночь оказалась очень темной. Я боялся, как бы мой полк не заблудился среди многочисленных гатей, проложенных через болота, которые мне снова приходилось пересекать. Я взял в качестве проводника одного из жителей деревни Городец, показавшимся мне наименее глупым. Моя колонна двигалась в большом порядке на протяжении получаса, как вдруг я заметил на холмах, возвышавшихся над болотом, огни бивуака. Я остановил мой отряд и приказал авангарду послать на разведку двух хороших унтер-офицеров. Они должны будут наблюдать за противником, стараясь не быть обнаруженными. Эти люди быстро вернулись и сообщили мне, что нам преграждает дорогу очень многочисленный отряд, а второй отряд противника располагается в нашем тылу. Я повернул голову и, видя множество огней между мной и деревней Городец, только что покинутую нами, решил, что, сам не зная об этом, оказался посередине вражеского армейского корпуса, собиравшегося стать в этом месте бивуаком. Число огней непрерывно возрастало. Равнина и холмы вскоре были покрыты этими огнями и выглядели, как лагерь на 50 тысяч человек, в самом центре которого я и оказался со своими 700 кавалеристами! Силы были явно не равны, но как избежать гибели? Для этого был лишь один способ: молча пуститься в галоп по главной насыпи, где мы находились, броситься на врага, который будет застигнут врасплох этой неожиданной атакой, и с саблями в руках пробить себе дорогу. Когда мы уйдем от света огней вражеского лагеря, темнота позволит нам отступить без преследования. Хорошо обдумав этот план, я послал офицеров вдоль нашей колонны, чтобы предупредить наш отряд. Я был уверен, что каждый одобрит мой план и решительно последует за мной. Должен признаться, однако, что я был немного обеспокоен, поскольку вражеская пехота могла взяться за оружие при первом крике часового и убить многих моих кавалеристов, в то время как наш отряд будет проходить перед противником.

Я был погружен в эти тревожные мысли, как вдруг крестьянин, бывший нашим проводником, громко рассмеялся, и мой слуга Лоренц засмеялся одновременно с ним… Напрасно я расспрашивал его, он продолжал хохотать. И, не зная достаточно хорошо французский язык, чтобы объяснить мне удивительный случай, происходивший с нами, он показал мне свою одежду, куда только что опустился один из многочисленных блуждающих огней, которые мы приняли за огни бивуака. Это явление было вызвано болотными испарениями, конденсировавшимися из-за небольшого мороза после осеннего дня, когда солнце еще было очень горячим. За короткое время весь мой полк был покрыт этими блуждающими огнями размером с яйцо, что очень развеселило многих солдат. Избавленный таким образом от самой большой тревоги, какую я когда-либо испытал, я вернулся в Заполье.

Удино присоединяется к нам и расстается с Виктором. — Трудное положение армии. — Потеря и новое взятие Борисова. — Пожар на мосту через Березину. — Мы захватываем огромную добычу в Борисове

Через несколько дней мне было дано новое поручение, при выполнении которого нам пришлось бороться не с блуждающими огнями, а с настоящими ружьями русских драгун. Однажды, когда генерал Кастекс отправился в Сенно, а 24-й полк конных егерей был на задании, мой полк находился в Заполье, и я увидел, как появились двое крестьян. В одном из них я узнал г-на де Бургуэна, капитана, адъютанта Удино. Этот маршал, отправившийся в Вильно после своего ранения при Полоцке 18 августа, узнав, что Сен-Сир тоже был ранен 18 октября и только что покинул армию, решил присоединиться ко 2-му корпусу и вновь взять на себя командование.

Удино знал, что его войска находились в окрестностях Сенно, поэтому направился в этот город. Но по прибытии в местечко под названием Расна он был предупрежден польским священником, что по окрестностям бродит отряд русских драгун и казаков. Но одновременно маршал узнал, что в Заполье находится французская кавалерийская часть, и решил написать командиру этого поста, прося дать ему сильный эскорт. Он отправил письмо с г-ном Бургуэном, который для большей безопасности переоделся в крестьянина. Это очень помогло ему, потому что не успел он пройти и 1 лье, как был встречен большим отрядом вражеских кавалеристов. Они, приняв его за местного жителя, не обратили на него никакого внимания. Вскорости г-н де Бургуэн, заслышав оживленную перестрелку, заторопился и дошел до Заполья.

Как только он сообщил мне о критическом положении, в котором оказался маршал, я отправился на рысях со всем моим полком, чтобы поскорее прийти ему на помощь. Мы прибыли как раз вовремя, потому что, хотя маршал и забаррикадировался в каменном доме, где собрал всех своих адъютантов и дюжину французских солдат, и мужественно защищался, тем не менее русские драгуны вот-вот должны были захватить его. Наконец появились мы. Увидев нас, враги вскочили на лошадей и умчались. Мои кавалеристы преследовали их, убили человек двадцать и взяли нескольких пленных. У меня было двое раненых. Маршал Удино, очень довольный, что ему удалось ускользнуть от русских, выразил нам свою благодарность, и мой полк был ему эскортом до того момента, когда, прибыв во французский лагерь, он оказался вне опасности.

В то же самое время все маршалы Империи, казалось, решили не признавать между собой прав старшинства, поскольку никто из них не желал служить под командованием кого-либо из своих товарищей, сколь серьезными ни были бы обстоятельства. Так, как только Удино взял на себя командование 2-м корпусом, Виктор, вместо того чтобы остаться под его командованием во имя разгрома Витгенштейна, покинул Удино и со своими 25 тысячами солдат направился к Коханову. Маршал Удино, оставшись один, в течение нескольких дней водил свои части по различным местам провинции и в конце концов расположил свой штаб в Черее, а авангард в Лукомле.