– Скорее нет. Разве что – большой передел. А война… Не знаю. Скорее, нет. С другой стороны, на Юге я не был давно…

– Вот и я в больших сомнениях. А Канцелярия думает иначе. Хотя у них тоже – так, по крайней мере, Пауль утверждает – прямых улик не имеется. Зато прорва косвенных… Несколько богатых домов на Юге вкладывают деньги так, как будто Башня и лифт уже у них в руках. Причём вкладывают реально большие деньги. Вот… И есть информация с Земли… она непроверенная, конечно, но и независимая, это не от наших канцелярских друзей… – в общем, землюки, наоборот, вынимают деньги из фондов, которые имеют дело с нами. Понимаешь, да?

Я налил себе ещё.

– А мы, как водится, ни сном, ни духом, – вздохнул Армен. – Чем объяснишь? Если что-то готовится?..

– Вас вывели за скобки, – сказал я. – И, может быть, в этом есть резон. Вспомни, как вели себя семейства в ту войну.

– Тут не только в этом дело, – сказал Армен. – Смена поколений. Стариков вроде меня буквально вышибают коленом под копчик… хорёк их папа… Я вот вроде бы всё держу в руках, а ведь знаю – до первой помарки.

Животный мир, подумал я. Акелла промахнулся. То есть пока ещё не промахнулся, но…

– Ладно, – сказал я. – Про Снегиря ты, конечно, в курсе?

Армен медленно кивнул.

– А чья работа?..

Он покачал головой, потом снова глубоко затянулся.

– Знаю только, что южане. Но кто именно, почему, зачем – ни малейшей зацепки.

– Могу кинуть след. Это как-то связано с исчезновением Ак-Кама… помнишь его?

– Помню. Хм. Забавно… Ты уверен?

– На девяносто девять.

– Тогда этот падёж драконов… – Армен полез в карман, достал нож из драконьего когтя и с рукояткой из драконьего пальца, – становится понятнее… Вот, гляди, – он поднял нож на уровень глаз, – была ведь когда-то ценность чуть не на вес жизни, а теперь – в каждой лавке… Но ты ведь не за этим пришёл?

– Да нет, не только. Про угон катера знаешь?

– Ну, ещё бы. И, как я догадываюсь, твои пацаны учудили?

– Мои.

– Как же ты так?..

– Отвлёкся. Как раз на Снегиря. Ну, и… Не уследил.

– Ну, понятно… Тяжёлое дело, Север.

– Было б лёгкое…

– Ты молчи. Ты слушай…

Армен рассказывал с полчаса. Наверное, ему просто хотелось выговориться. Наконец. Или извиниться – за то, что он собирался сделать.

Собственно, ничего такого, о чём бы не догадывался сам, я от Армена не узнал. Сравнительно недавно он достиг вершин могущества в своём секторе теневого бизнеса, и тут же начала уходить из-под ног почва. Подрастающее поколение было на диво многочисленным, зубастым и беспринципным. Оно не желало ждать долго, оно хотело вонзить клыки в ещё живую плоть. И этот факт совпал – или они росли из одного корня и созрели одновременно? – с тем самым всеобщим предчувствием обвала, которое сгущалось давно и вот наконец сгустилось. В общем, Армен попросту не мог «простить» пацанам угон катера – тем более что пацаны засветили перед землюками не пустышку какую-то, а дело на много миллионов, на эти тайные ангары у племянников Армена были далёкие виды. Это, оказывается, была семейная заначка ещё с войны, о ней действительно никто наверху не знал, и племянники считали, что можно было бы, поработав ещё, наладить свой отдельный канал сообщения с орбитой. Армен, правда, так не считал, но в его руках это был хороший рычаг для манипуляций особо ретивыми. И вот теперь нет ни заначки, ни рычага. В общем, спустить дело на тормозах ему не удастся, а если он только попробует, то подпишет себе приговор: его немедленно «перестанут уважать» – и низведут. Стае нужна кровь, только тогда они согласны повиноваться… Кровь – или деньги. Выкуп. Большой выкуп. Ты понимаешь, Север, что без этого не обойтись?

Сколько?

Много, старина, много… Есть вот какой вариант выкупа. Бургомистрат Трёх Столбов, лисьи дети, выставили на продажу имущество Снегирей. Понятно, что всех, кого надо, предупредили: к распродаже не приближаться на полёт стрелы. Но какая-то явно подставная девочка купила остров Котур и ещё несколько прилежащих скал. Надо выяснить, кто за девочкой стоит – и перекупить хотя бы остров. И тут же подарить его Армену. Это будет считаться выкупом за пацанов. Это – и ещё моя ферма Коробок, всё равно я ею не пользуюсь…

– Хорошо, – сказал я. – Завтра?

– Ара, уж точно не сегодня, – вздохнул Армен. – Макбетик с тобой полетит. Он мальчик умный, подскажет, что и как. И не уходи сейчас, ладно? Ты ведь не обиделся, нет?

– Не обиделся, – сказал я. – Раз уж всё равно скоро обвал – чего нам теперь обиды строить?

ЛЮСЬЕНА

Драконы воняют. Ох, как они воняют вблизи! Воняют падалью (драконы ведь не столько хищники, сколько падальщики, не знали?), воняют скипидаром и воняют жжёной костью. Если же эту смесь разбавить во много миллионов раз – так, чтобы оставался только намёк на запах, – то получатся тончайшие духи.

Этот тончайший аромат я чувствовала всё то время, много часов, что мы шлялись по подземелью, но так ничего и не поняла. Вернее, не так. За десяток секунд до того, как мы выбрались на галерею, опоясывающую большую пещеру, я всё сопоставила: и запах, и далёкий рёв, и овечий помёт…

А потом Гагарин, спускавшийся первым, потянул на себя очередную дверь – и из проёма дохнуло той самой вонью, да ещё горячей, дохнуло так, что Гагарин всхлипнул, зажал себе руками всё лицо, попятился, упал – и не заметил того, что упал. Вместе с вонью потёк ропот, шорох, множественное костяное клацанье, и я шепнула Гагарину: тихо! – я ведь не знала, что дверь выходит на огороженную галерею и мы здесь невидимы и недостижимы.

Потом я легла на пол и медленно-медленно высунула себя за дверь.

За дверью было ещё три каменных ступеньки вниз, а дальше шёл весь в вафельных ромбиках металл – очень старый на вид, серо-чёрный в углублениях и блестящий на выпуклых рёбрышках, местами стёртых почти до основания. Эта металлическая дорожка уходила влево и вправо за пределы видимости, огороженная толстенной решёткой из ржавых железных полос в три пальца шириной. Над дверью горел фонарь, поэтому того, что по ту сторону решётки, видно не было.

Я выползла вся, распласталась на горячем металле, знаком показала очухавшемуся Гагарину: делай как я, – и медленно, как бы перетекая, двинулась влево, уходя с освещённого участка. Потом я оглянулась. Гагарин полз в другую сторону.

Что ж, молодец…

Смрад пробивал до темени.

К запаху такой интенсивности нельзя привыкнуть – и нельзя привыкать. Особенно если это драконья вонь, сигнал приближающейся опасности. Поэтому даже не думайте заставить себя не замечать его. Но плохо и другое: позволить ему овладеть вашим вниманием. Потому что тогда – тот же исход, тот же конец. Так что задвиньте смрад куда-нибудь в угол, спрячьте в чулан сознания, и пусть бушует и бесчинствует там.