Старинный особняк переполнен, – преимущественно молодежь, – записывает в дневник Всеволод Иванов. – На улице, у входа толпа; толпа и во дворе. Двери крепко заперты: администрация перепугалась – «никогда такого не было ». Сидят на полу, стоят, сидят на окнах, выбили раму; во время чтения не раз звенят стекла, просят вынести микрофон на улицу. Публику возбуждает оппозиция, жажда перемен, хотя бы тонюсенькая, в паутинку, щелка свободы. А потом – скука! (Вс. Иванов. С. 419–420).

Как рассказывает П. П. Сиуда, приговоренный за участие в этих событиях к 12 годам в колонии усиленного режима, причиной волнений явилось то, что «с января 1962 года на Новочеркасском электровозостроительном заводе в очередной раз снижали расценки до 30–35 процентов. Последним понизили расценки рабочим сталелитейного цеха. Это уже было в мае. А утром 1 июня по Центральному радио было объявлено о повышении цен на мясо и масло. Но не только повышение цен привело к забастовке. На заводе не решалась жилищная проблема, а плата за частные квартиры составляла в ту пору от 35 до 50 рублей в месяц, то есть 20–30 процентов месячной зарплаты рабочего… В магазинах практически не было мясных продуктов, а на рынке все стоило очень дорого. 1‐го числа по дороге на работу люди возмущались повышением цен. В стальцехе рабочие собирались кучками. В цех пришел директор завода Курочкин и сказал рабочим, что, конечно, всех возмутило: «Не хватает денег на мясо и колбасу – ешьте пирожки с ливером». Эти слова и стали той искрой, которая привела к трагедии. Рабочие включили заводской гудок. К заводу стали стекаться рабочие из 2-й и 3-й смен. Началась забастовка… Появились плакаты: «Дайте мясо, масло», «Нам нужны квартиры».

Уже поздно вечером рабочие сорвали с фасада заводоуправления портрет Хрущева. Его же портреты изъяли изо всех кабинетов, свалили в кучу и сожгли на площади…».

По воспоминаниям генерал-лейтенанта танковых войск М. К. Шапошникова, бывшего в то время первым заместителем командующего Северо-Кавказским военным округом, 2 июня «около одиннадцати часов распахнулись заводские ворота, и толпа в семь-восемь тысяч человек с красными знаменами направилась в сторону Новочеркасска. По рации я доложил генералу Плиеву о том, что рабочие идут к центру города. «Задержать, не допускать!» – услышал голос Плиева. «У меня не хватит сил, чтобы задержать семь-восемь тысяч человек», – ответил я. «Я высылаю в ваше распоряжение танки. Атакуйте!» – последовала команда Плиева. Я ответил: «Товарищ командующий, я не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками». Плиев раздраженно бросил микрофон. Предчувствуя недоброе, я попытался на своем «газике» перегнать колонну. Навстречу мне попался генерал Пароваткин, которого я посылал раньше за устными указаниями Плиева. «Командующий приказал применить оружие», – сказал он мне. «Не может быть!» – воскликнул я. Тогда Пароваткин протянул мне блокнот, развернул его, и я увидел: «Применить оружие». Мы с Пароваткиным быстро вскочили в «газик», чтобы успеть обогнать толпу и не допустить кровавой акции. Но не доехав метров четыреста до площади перед горкомом партии, услышали массированный огонь из автоматов».

При подавлении беспорядков, санкционированном находившимися в то время в Новочеркасске членами Президиума ЦК КПСС Ф. Р. Козловым и А. И. Микояном, было убито 24 человека, из них один школьник, 30 было ранено. За участие в новочеркасских событиях были осуждены 105 человек, семеро из них (в том числе и одна женщина), были приговорены к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение (Литературная газета, 21 июня 1989 года).

мы поняли, наконец, что мы свободные люди и что наше достоинство – творить ту правду, которая возникает внутри нас и которая – мы не сомневались – так нужна нашим современникам.

Вьюненко, секретарь цеховой партийной организации электродного завода: «Мы никогда так хорошо не жили, в таких условиях, как сейчас. Позорное явление – это типичные хулиганские выпады, и очень жаль, что эти оголтелые хулиганы воздействовали на молодых рабочих… Рабочие электродного завода требуют к таким лицам – я не знаю их фамилии, такие меры – выслать в тунеядский край, чтобы они работали». (Смех в зале.)

Оводов, профессор инженерно-мелиоративного института: «Я выражу такое пожелание, чтобы те операции, о которых говорил Фрол Романович Козлов в своем докладе по отношению к провокаторам, были бы выполнены в возможно быстрейший срок». (Аплодисменты.)

Ядринцев, член бригады коммунистического труда завода синтетических продуктов: «Позорная кучка бунтовщиков электровозостроительного завода…».

Предложение с мест: «Партийным организациям города усилить шефскую работу с частями подразделений Советской Армии, находящимися в гарнизоне, ибо часть товарищей не совсем правильно поняла поведение армейских подразделений». Козлов: «Это записать постановлением». Председательствующий: «Разрешите собрание городского партийного актива считать закрытым». (Бурные аплодисменты.) Тов. Козлов: «Желаю вам успехов, товарищи!» (Бурные аплодисменты.) (Литературная газета, 21 июня 1989 года).

Я давно мечтал написать о Ленине и сейчас, наконец, набросал две баллады – о перегримированном Ильиче и о маленьком, забытом паровозике на Финском вокзале, на котором он перебирался в Россию (цит. по: В. Огрызко. Охранители и либералы. Т. 1. С. 212).