С этими словами мы сопровождали мокрого новоокрещеного брата или сестру в трапезную для участия в общей вечере, с великой радостью празднуя их вступление в общину. Кто-то из христиан брал новичка под свою опеку, наставлял и напутствовал его, что особенно требовалось в первые месяцы новой жизни, и становился для него наподобие кровного родственника.

Не скрою, некоторые считали, что мы разводим излишние формальности, не соответствующие духу веры, что для истинного христианина важны не ритуалы и церемонии, а веление сердца, и стать им может всякий, публично признавший Христа Господом. Но постепенно наши скромные требования стали общепринятыми.

Что более всего поражало в те дни — как Иисус притягивал к себе людей. Ведь обращение совершалось усилиями его неумелых, далеких от совершенства последователей, по прошествии долгого времени и, самое главное, без его телесного присутствия.

Доходили до Пеллы и вести о римлянах и Иерусалиме. Повстанцы в городе неожиданно сумели добиться успеха, столь значительного, что это дало им возможность заявить, будто сам Бог помогает им, как это бывало в далеком прошлом. Они заняли большую часть города, а когда Галл, наместник Сирии, по приказу Нерона выступил на юг, чтобы очистить Иерусалим от бунтовщиков, напали на его войско на марше и разгромили. В этом бою полег весь римский арьергард, более четырехсот воинов. Таким образом, первое столкновение завершилось победой зилотов, казавшейся чудом и тем более подтверждавшей толки о Божественном вмешательстве. Повстанцы создавали в Иерусалиме и округах свои органы власти, изгоняя ненавистных захватчиков.

Но, увы, это оказалась не окончательная победа, как та, которую одержал Моисей над фараоном, а лишь начало настоящей войны. Римляне были властителями мира, и поражение в одной или двух стычках для них ничего не значило.

Нерон приказал лучшему своему военачальнику Веспасиану подавить восстание. Этот командир отличался благоразумной осторожностью, а служба в Британии научила его бороться с противником, использующим тактику засад и налетов. Лично возглавив Пятый и Десятый легионы, он приказал своему сыну и помощнику Титу привести из Египта Пятнадцатый легион, а также потребовал от подвластных Риму восточных царьков выставить вспомогательные войска. Очень скоро с учетом союзников под его командованием собралось около шестидесяти тысяч бойцов, больше, чем могли выставить повстанцы.

Когда-то в древности Бог сказал Гедеону, что мощь и численность врага лишь дает Ему возможность показать Свое могущество, но на сей раз Он не воспользовался возможностью продемонстрировать его, воспрепятствовав продвижению римской армии, сильнейшей из когда-либо существовавших в мире.

Выступив из Сирии, Веспасиан двинулся к Иерусалиму через Северную Галилею, где в кровопролитных сражениях у Иотапаты, а также у Тивериады и Магдалы преодолел яростное сопротивление повстанцев и обратив их в бегство.

Магдала! Магдала и Тивериада, где находилось дражайшее мое сокровище, оказались в зоне боевых действий!

То видение… то страшное видение, в котором сражение шло на воде, люди гибли без счета и само озеро покраснело от крови— неужели теперь ему суждено воплотиться в явь? Но если так, я должна поспешить туда. Должна найти и спасти мою дочь!

— Да ты что? — воскликнул, узнав о моем намерении, Симеон. — Это невозможно! Ты — прости уж меня за откровенность — стара. У тебя мало сил, чтобы кому-то помогать. Но если ты попадешься разбойникам, они ведь не посмотрят на твои седины.

— Я никого не боюсь. — Я и вправду не боялась. Вот уж чудо Господне, но действительно не боялась.

— Подумай об остальных. Подумай о своей ответственности. Ты привела нас сюда. А главное, хочешь ты того или нет, ты одна из последних оставшихся в живых людей, лично видевших Иисуса. Ты не имеешь права пренебречь этим! Люди нуждаются в тебе — все эти юноши и девушки, которые хотят присоединиться к нам. Они должны услышать то, что можешь рассказать им только ты.

— Я должна идти!

— Это воля Господа? Или твоя собственная прихоть? — Симеон изрядно разозлился.

И то и другое, это я могла сказать честно. То видение было послано мне много лет назад, но теперь я знала, что оно правдиво. Но и зов материнского сердца имел не меньшее значение. Я должна была идти.

— А если я скажу, что Иисус запретил тебе это? — спросил он.

Всем своим сердцем я надеялась, что это не так. Однако могло случиться всякое. После недолгого размышления я сказала:

— В таком случае мне придется проявить неповиновение и испросить прощения потом, когда все будет позади. — Я помедлила и добавила: — Но он знал это наперед, когда избрал меня.

Симеон выделил мне в сопровождающие юношу, новообращенного христианина из Пеллы по имени Ясон. Вместе мы перешли вброд Иордан — вода была холодной, но глубина только по колено — и оказались на том берегу, на подвергшейся нашествию земле Израиля. Мы ожидали увидеть там бесчисленные полчища римлян, но ничего подобного не встретили. Край был безлюдным и спокойным, на полях в лучах позднего летнего солнца золотился созревший для уборки урожай.

Осада Иотапаты заняла у Веспасиана сорок семь дней и привела его в ярость. Взбешенный, не желающий более терпеть никаких препон и промедлений, он стремительно двинулся на восток к следующим на его пути укрепленным оплотам мятежников. К Тивериаде и Магдале.

Нам удалось добраться до Магдалы раньше Веспасиана. Когда мы торопливо миновали ворота, ныне укрепленные и охранявшиеся вооруженными стражами, мне открылось, что никому из них не удастся спастись от римлян. О как тяжело и печально было сознавать это! Я смотрела на молодых воинов, на их крепкие щиты, доспехи, грозные мечи и видела, как их тела всего через несколько дней сволокут на общий погребальный костер.

Мы поспешили к дому Илия, не заботясь о том, чтобы нас приняли, а лишь желая предупредить об опасности. Запыхавшись, я неистово заколотила в дверь.

Наконец она опасливо приоткрылась. Выглянула Дина, я узнала ее даже по прошествии стольких лет.

— Дина, это я, Мария. Я пришла предупредить вас. Пока я произношу эти слова, римский военачальник Веспасиан движется к городу. Вам нужно спасаться. Бегите!

Дина уставилась на меня.

— Мария? Жена Иоиля? Ох, это ж сколько лет прошло? — Она прищурилась видно пытаясь разглядеть в стоявшей перед ней старухе ту молодую женщину, которую она знала. Затем покачала головой: — С чего ты это взяла?

— Мне это открылось.

Я сказала правду. А больше ничего сказать не могла.

— Понимаю, — с сомнением пробормотала она.

— Где Илий? Мне нужно срочно поговорить с ним.

Было необходимо найти его немедленно.

— Илия прибрал Бог. Он отправился к праотцам.

— Прими мои соболезнования, — промолвила я с печалью, мысленно скорбя о нем. — Но тебе нужно бежать.