просто заваленной всяким хламом; тут были папки с кучей каких-то бумажных документов, коробки, ящики с инструментами. На стене висел кривой график, а рядом с ним — плакат с прошлогодней моделью «Плейбоя». Юкио сосредоточил на ней взгляд, ненадолго, до тех пор, пока в комнату не вошел Фудзимото; в руках он тащил очередную распечатку, которую явно собирался спрятать в одной из коробок.

На секунду их взгляды пересеклись. Потом полицейский присвистнул, садясь рядом на корточки.

— Опа. Не скулишь. Неужто очухался?

Юкио хотел ответить что-то едкое, чтобы знал, как умничать, но не сумел — из горла сипло вырывался лишь хрип. Ему дали попить; подержали голову, пока второй прижимали стакан к губам (двигать руками пока было слишком тяжело). Отдышавшись, Юкио устало откинул голову на подушку и взглянул на Фудзимото, следом за чем вяло улыбнулся.

— Значит, ты помнишь мою просьбу.

— Дело не в твоей просьбе, пенек, — Фудзимото потряс головой. — Дело в принципах. Мне как слили информацию, что твой труп оттащили на свалку, я мигом туда. Слава богу, ты еще дышал, опоздай я на пару минут — здесь бы ты не валялся.

— Но ты все равно притащил меня сюда.

Затем он беспокойно заозирался.

— Где Кен?

— Твой брат? Лучше тебе не знать.

В душу стали закрадываться смутные подозрения. Видимо, побледнел он настолько эффектно, что даже Фудзимото встревожился; швырнул распечатку подальше и опустился рядом. Покривил ртом.

— Я не сказал ему, что ты жив. К счастью, моего слова и твоего полумертвого вида хватило, чтобы его обмануть. Он был не в себе, когда прибыл, а твой пульс был достаточно низок, чтобы все сыграло по маслу…

— Он жив?

Их взгляды пересеклись.

Следом полицейский фыркнул.

— Жив, куда денется. Отправился мстить «Хорин». Точнее, уже отомстил. Развалил их какой-то проект. Корпа в бешенстве, а с него взятки гладки — потому что Хорин Тацуя думает, что это был ты.

Выслушав это, Юкио облегченно выдохнул и прикрыл глаза.

Все шло так, как он и хотел. Не считая момента с пытками «Приветствием», разумеется. Он предполагал, что его могли поймать и пытать, приготовил капсулу в зубе, чтобы на время снизить свой пульс до минимума, воспользоваться этим и сбежать. Но никто не мог подумать, что на нем испытают военную пытку, он, конечно, многое знавал о Хорин Тацуе, но такое… С другой стороны, так было проще: все думали, что он был мертв, для Хорин Тацуи он был просто беспокойным призраком.

Нужные люди уже знали его под новым псевдонимом, осталось лишь подделать документы… И можно было начинать то, что он так долго планировал.

… стоило ли говорить брату? Нет, пожалуй… Пусть забудет его. Живет своей жизнью. Он же всегда беспокоился, а если узнает, что Юкио решил начать превращать свою риторику в действия, то ему это совсем не понравится. Плюс, за ним был Тебей, а это сильно все усложняло. Повезло, что Фудзимото был на его стороне, в ином случае…

— Если бы твой брат не отправился мстить, сломя голову, а сам бы организовал твои похороны, то я бы не стал играть в дурака и подыгрывать, — заметил Фудзимото. Юкио слабо открыл глаза и опустил на него взгляд. — Но он дал денег… Место в колумбарии я, конечно, купил, но остальное потратил на твое лечение. А лечить тут пришлось много, поверь.

— Настолько все плохо?

Юкио едва слышно хихикнул, когда ему дали воздушного щелбана; настоящего Фудзимото даровать еще явно опасался, словно его подопечный был из хрусталя.

— Пришлось закупиться самым мощным анти-токсином, чтобы вывести ту гадость, что тебе пускали по венам. Плюс не считая пересобранных внутренних органов, и прочего, прочего… Болевой порог у тебя теперь явно не в порядке, — помолчал немного. — Мне жаль, что такое дарование, как ты, полез в такую темень. Корпы, друг, они везде. Никуда ты не денешься.

— Это мы еще посмотрим, — угрюмо пробормотал Юкио.

Раньше люди спокойно существовали не под гнетом корпораций, но под властью императора, избранного богами. Никакой ублюдок вроде Накатоми Тамасабуро не мог присвоить себе звание нового светила, но он пока лишь начинал… Но Юкио был дальновидным; и видел, во что это могло вылиться.

Сейчас он был все еще никем, но знал, за какие ниточки дергать. И имел достаточно средств для этого. А то, что забрал Хорин Тацуя… было лишь малой частью имевшегося, копией. Он спрятал куда больше.

Он вытянул руку вверх, словно стараясь дотянуться до своего идеала, столь далекого, кажущегося невозможным… но все же достижимого. Сумели ли больше сотни лет назад вернуть власть императору; чем он хуже? Нужно лишь собрать нужных людей, знать, куда бить. Но действовать осторожней, не решать все кровью. Все это… еще успеется.

Фудзимото, видимо, решил, что он опять бредит; схватил его за руку, но в ответ Юкио крепко сжал пальцы и взглянул на него с благодарностью. От такого полицейский быстро смутился. Потупив взгляд, он едва слышно пробормотал:

— И не жалко? Врать брату?

— Кен все поймет. Он умный малый. Мы друг другу будем просто перекрывать кислород.

— Зря, — цокнул Фудзимото.

Однако, это было последнее его возражение. Поднявшись, он еще раз опасливо взглянул на Юкио, бледного, едва живого, и потер затылок, словно окончательно не решаясь.

— Ты, если что, зови, — наконец выдавил из себя он. — И придумай себе новое имя, что ли. Ну так, на досуге. А пока отдыхай: не хочу еще раз возиться с тобой в бреду, орешь ты только так…

И ушел.

Юкио же вперился взглядом в потолок.

Что ж, начало положено. А имя… Фудзимото точно не стоило об этом беспокоиться. У него уже было одно на примете: то, каким он представлялся в подполье, доставая информацию. В конце концов, Ода Юкио умирает от руки Хорин Тацуи. Сейчас же на дорогу ступил Окамура Тэнсай.

Ямато выслушал эту исповедь молча.

Значит, тот полицейский, Фудзимото, подделал смерть Юкио, чтобы дать дорогу Окамуре под новым амплуа. Вот как оно было. Неудивительно, что он не явился на похороны Оды Кенжиро: из воспоминаний было ясно, что Окамура отсек от себя все прошлое, чтобы достичь мечты, а такая слабость могла доказать ему самому, что где-то в глубине души он все еще оставался тем самым журналистом из «Гендзи», которого тянуло изменить мир. Но Окамура явно сожалел о том, что не мог побороть свой образ и явиться.

Он тоже был жертвой клетки успеха.

Нэнокуни была для них двоих памятным местом. Тут Тайтэн пытался вернуть к жизни Цубаки; тут же