произведений. Однако отдали на продажу немногим более 30 икон, остальные остались в музее «из‐за нехватки реставраторов». Инвентарные книги Сергиевского историко-художественного музея (б. Троице-Сергиева лавра) свидетельствуют, что и там проводились изъятия икон в «Антиквариат». В одном из архивных документов, в частности, говорилось, что в «Антиквариате» оказались предметы из Сергиевского музея, имеющие высокое историческое значение: икона «Умиление», датируемая 1598 годом и принадлежавшая Варлааму Ростовскому, три иконы «Эммануил» и «два архангела» – вклад государева духовника Никиты Васильева в 1648 году, принадлежавшая Петру I икона «Казанской Богоматери» и «кузов, бытовавший с XVII века в местной церкви Рождества» в Сергиеве. Не избежало потерь и иконное собрание Ярославского музея. Количество икон, поступивших в «Антиквариат» на продажу из провинциальных музеев, еще предстоит установить.

Даже эти далеко не полные данные свидетельствуют о том, что товарный экспортный фонд насчитывал тысячи икон. Однако это не значит, что все эти иконы были проданы. Медные образки, небольшие иконы в декоративных окладах, складни, кресты пользовались спросом у иностранных туристов и, видимо, разошлись из магазинов Торгсина, «Антиквариата» и «Интуриста» на «русские сувениры». Некоторые из них оказались в западных музеях, другие были подарены случайным людям или затерялись в домашних кладовках и на чердаках. Однако антикварный рынок произведений русского религиозного искусства на Западе в то время только начал формироваться. Ограниченный спрос отдельных собирателей русских икон не мог «поглотить» огромное количество иконного товара, выброшенного на мировой рынок в короткий срок, к тому же в период экономического кризиса и затяжной депрессии. Анализ современных зарубежных музейных коллекций русских икон подтверждает высказанные сомнения. Куда же подевались непроданные иконы?

Предварительные изыскания автора этой книги свидетельствуют, что сотни икон, которые попали из ГМФ и музеев на продажу в «Антиквариат», впоследствии были переданы в Третьяковскую галерею, Исторический, Русский, Антирелигиозный и другие музеи. Для того чтобы ответить на вопрос, сколько именно икон вернулось из «Антиквариата» в советские музеи, необходим кропотливый анализ музейных учетных документов. Поскольку исследователи не имеют прямого доступа к учетной документации музеев, эти изыскания должны проводить музейные сотрудники.

История отбора икон на продажу в музеях и ГМФ, рассказанная в этой части книги, опровергает утверждения тех, кто считает, что советское правительство сознательно продавало на Запад фальшивки. Прежде всего, как показывает эта книга, сортировка национализированных икон началась в конце 1927 года в связи с ликвидацией ГМФ – еще до того, как начался массовый отбор икон на экспорт. Отборочные комиссии сортировали иконы не на фальшивые и подлинные, а на музейные и не имеющие музейного значения. В категорию немузейных, как свидетельствует глава о ликвидации ГМФ, попало немало икон, имевших историческую и художественную ценность. Не случайно Анисимов во время формирования экспортных коллекций забрал в ГИМ многие иконы, отнесенные к немузейным. Таким образом, термин «немузейный» не был синонимом слова «фальшивый». История отбора икон из Третьяковской галереи в 1928 году, рассказанная в одной из начальных глав книги, свидетельствует, что некоторые иконы, отобранные для продажи, остались в галерее, другие же, запрещенные комиссией экспертов к продаже по причине их ценности, впоследствии были проданы. И позже, в 1930‐е годы, как будет рассказано в заключительной части книги, сотрудники отдела древнерусского искусства ГТГ при выборе икон руководствовались не принципом отбора фальшивок, а принципом золотой середины, пытаясь лавировать между требованиями торговцев и интересами музея: галерея не отдавала шедевры, но и «Антиквариат» отказывался брать «плохой товар». Перед продажей иконы проходили антикварную реставрацию. Однако стала ли икона в процессе такой реставрации подделкой, нужно доказывать в каждом конкретном случае, опираясь на научные методы анализа.

ГЛАВА 6. В «АНТИКВАРИАТЕ»

Охота за иконами. «Гражданин Гаммер». Запретный список. Неизвестное искусство. Особняк в Париже: грандиозные проекты по просвещению Запада. В Берлин?

Взрыв революции выбросил на внутренний рынок бывшей Российской империи несметное количество художественных и исторических ценностей. Антикварная торговля, которую вели как многочисленные государственные организации, так и частники, в первые послереволюционные годы процветала. С началом индустриализации задача концентрации валютных ресурсов в руках государства встала очень остро. Новорожденный «Антиквариат» стремился установить свою монополию на обладание художественным товаром валютного значения, убрав с рынка всех государственных и частных соперников. В марте 1929 года глава «Антиквариата» Абрам Моисеевич Гинзбург писал в Наркомторг Хинчуку:

На внутреннем рынке все еще продолжается невероятный ажиотаж с антикварными и т. н. антикварными изделиями. Расплодилось много магазинов, каждый иностранец, в особенности из разных миссий, считает своим долгом по крайней мере раз в неделю обходить эти магазины и скупать все то, на чем по его мнению можно нажиться. В последнее время началась охота за иконами, которые скупаются представителями миссий на базаре, в магазинах и т. п. Проследить экспертам Конторы («Антиквариат». – Е. О.) за тем, чтобы экспортные вещи не попали во все эти магазины, невозможно. Я считаю, что нужно положить предел этому ажиотажу. Необходимо в одних руках концентрировать торговлю антикварными и т. н. антикварными изделиями.

Гинзбург предлагал закрыть все частные антикварные магазины, а государственные передать «Антиквариату».

Жалуясь на частников, торговавших иконами, Гинзбург предлагал, например, закрыть магазин Муссури на улице Герцена. Проживавший в Москве гражданин Греции Степан Михайлович Муссури в марте 1927 года заключил двухгодичный договор с Мосторгом, который разрешал ему скупать и принимать на комиссию предметы старины и роскоши, не представлявшие музейной ценности, а также экспортировать их по лицензиям Наркомторга СССР и под контролем советских торгпредств. Для этого Муссури совместно с берлинским банкирским домом «Бернгейм, Блюм и К°» образовал «Товарищество для экспорта предметов старины и роскоши». За право экспорта Муссури должен был отчислять Наркомторгу часть выручки. Валюта от экспорта поступала в торгпредство, а Муссури в Москве должен был получать причитавшуюся сумму в червонных рублях по официальному курсу. По словам Гинзбурга, договор с Муссури был расторгнут еще в сентябре 1928 года, но тот продолжал «спекулировать» иконами и антиквариатом. В борьбе с конкурентом Гинзбург обратился в Мосфинотдел с просьбой применить к Муссури меры налогового воздействия и заставить его прекратить торговлю.

В борьбе за антикварные валютные ресурсы советское государство пыталось остановить скупку иностранцами экспортного товара за рубли. Так, 11 апреля 1929 года отдел торговли Ленинского исполкома обязал подведомственные антикварные магазины каждый месяц подавать сведения об иностранцах, которые скупали антиквариат в целях перепродажи. Особо пристальное внимание привлекла деятельность американского концессионера Арманда Хаммера. 6 декабря 1928 года из Управления зарубежных операций Наркомторга писали в Ленинградский и Московский торги и «Антиквариат»:

Нам сообщили, что гражданин Гаммер производит скупку в антикварных магазинах