А пока вернемся к бирже труда. Одним из ее сотрудников, а таковыми могли быть и были только лица, которым оккупационные власти безусловно доверяли, стал выпускник людиновской школы № 1, позднее брянский студент Дмитрий Иванов. Старый знакомец Алексея Шумавцова по футбольным баталиям довоенной поры и одноклассник Тони Хотеевой и Коли Евтеева.

Как попал он на биржу труда?

Читателю уже известно, что официально он поступил на службу в полицию лишь в начале второй оккупации Людинова. Известно также, что еще осенью 1941 года к нему домой приходил его бывший учитель, а ныне начальник полиции Двоенко. Иванов, по его словам, отказался тогда от зачисления в полицию. Возможно, что так оно тогда и было. Но, скорее всего, Двоенко предложил ему другое — пойти на «хлебную» должность на биржу труда.

Приблизительно в те самые дни, когда Дмитрий Иванов начал свою позорную деятельность на стезе предательства и измены, Алексей Шумавцов сколачивал ядро разведывательной группы. Мы не знаем доподлинно точно, когда и как это происходило, в какой последовательности он привлекал будущих соратников, какие слова при этом говорились, что ему отвечали, не знаем, сколько и чьи кандидатуры он после размышления отклонил. Остается психологической загадкой, почему ребята, вошедшие в основное ядро подполья, безоговорочно признали Алексея Шумавцова своим руководителем, как бы мы сказали сегодня — лидером. Ведь все они, кроме привлеченных позднее Семена Щербакова, Володи Рыбкина и Толи Крылова, были старше его.

Александр Лясоцкий — 17 лет.

Антонина Хотеева — 20 лет, к тому же московская студентка.

Николай Евтеев — 20 лет, тоже студент.

Анатолий Апатьев — 17 лет.

Виктор Апатьев — 17 лет.

Шура Хотеева — 18 лет.

Зина Хотеева — 17 лет.

Миша Цурилин — 18 лет.

Напомним, что Алексею Шумавцову только в марте сорок первого исполнилось шестнадцать, и закончил он всего лишь девять классов, к тому же не в городской, а в сельской школе. Да и знали его ребята только по встречам в не такие уж долгие дни летних и зимних каникул, тогда как между собой были знакомы много лет еще и по школе. К тому же Толя и Витя Апатьевы были двоюродными братьями, таковыми же приходились сестрам Хотеевым, с Зиной они еще были и одноклассниками, так же как Тоня с Колей Евтеевым.

По крайней мере трое из них вполне и сами могли по объективным качествам претендовать на руководство молодежной подпольной группой.

Антонина Хотеева — волевая, энергичная, из тех, про кого говорят «бой-девица», озорная и бедовая. В школе всегда была активной общественницей, ее избирали и в ученический комитет, и в комитет комсомола. Привыкла всегда быть на первых ролях. Этому способствовало и то, что Тоня была красива и очень нравилась всей мужской половине, по крайней мере, старших классов.

Анатолий Апатьев — тоже из тех, кого называют коноводами. Благонравием не отличался, так что кое-кто из соседей даже называл его в сердцах хулиганом. В дружбе был самоотвержен и надежен. Однажды на перемене в кровь отлупил дылду, на три года старше себя, за то, что тот обижал младших. А еще — Толя умел играть на гитаре и мандолине.

Шура Лясоцкий — в чем-то полная противоположность Апатьеву, но тоже решительный и прямой. Любитель и знаток природы, он легко сходился с людьми, был общителен и дружелюбен. Отличался разнообразием интересов: занимался в яхт-клубе, в авиамодельном и литературном кружках. По воспоминаниям товарищей, хотел стать летчиком или моряком. Шура — единственный из этого ядра, от кого не осталось ни одной фотографии. Известно, что был он среднего роста, темноволос, с правильными чертами лица. Его портрет по памяти нарисовал один из друзей, а потом сходство удостоверил своей подписью единственный уцелевший из всей большой семьи Лясоцких старший брат Владимир, находившийся в войну в армии.

Стало быть, имелись в шестнадцатилетнем Алексее Шумавцове такие качества подлинного вожака, что и эти трое, и все другие признали его старшинство, даже не зная, что только он остался в городе не по воле случая, а по настоящему приказу контрразведки с подлинно боевым заданием.

С достаточной степенью достоверности мы можем предположить, что первыми Шумавцов привлек к подпольной работе Сашу Лясоцкого, которого знал давно, Шуру Хотееву, Тоню и потом уже Анатолия Апатьева, а тот привел брата Виктора. По-видимому, именно Тоня привлекла своего одноклассника Николая Евтеева. Само собой получилось, что следом за старшими сестрами пришла в группу Зина Хотеева. Мишу Цурилина, безусловно, вовлек сам Алексей — они были соседями и хорошо знакомы.

Зина Хотеева поддерживала дружеские отношения с женщиной гораздо старше себя — Марией Кузьминичной Вострухиной, жившей на улице Ленина. Ее муж Иван Михайлович был в партизанском отряде и в последующем не раз ходил в Людиново на связь. Именно он принес Марии Кузьминичне из леса первую партизанскую листовку, написанную от руки, — в отряде тогда еще не было пишущей машинки. Мария Кузьминична первая же переписала ее несколько раз печатными буквами, после чего расклеила их ночью на заборах. Позднее она привлекла к размножению и распространению листовок двух своих знакомых девушек — Римму Фирсову и Нину Хрычикову. А вообще-то этим делом занимались по мере возможности все участники подполья. Толя Апатьев однажды из чистого озорства, чтобы позлить полицаев, наклеил листовку на… дверь штаба полиции. К 24-й годовщине Октябрьской революции подпольщики распространили по городу около пятисот листовок, из которых жители узнали правду о положении на фронтах.

Памятуя преподанные ему уроки конспирации, Алексей Шумавцов — «Орел» — присвоил почти каждому члену группы псевдоним по собственному выбору. Нет ничего удивительного, что молодые юноши и девушки выбрали себе псевдонимы яркие и романтичные.

Шура Лясоцкий — «Огонь».

Антонина Хотеева — «Победа».

Александра Хотеева — «Отважная».

Анатолий Апатьев — «Руслан».

Виктор Апатьев — «Ястреб».

Николай Евтеев — «Сокол».

Много позднее, уже в середине сорок второго, участники подполья как бы приняли воинскую присягу — каждый из них собственноручно написал и подписал клятву на верность Родине. Подлинные тексты обязательств были переданы в штаб партизанского отряда, где и хранились, как совершенно секретные документы. Во всех донесениях городские разведчики — участников подполья будет правильнее называть именно так — отныне пользовались только этими псевдонимами.

Довольно неожиданно группа пополнилась еще одной участницей, единственной, которая сама кое о чем догадалась. Впрочем, в том ничего удивительного не было, поскольку этим проницательным человеком оказалась старшая сестра Шуры Лясоцкого двадцатидвухлетняя Мария.

Перед войной Мария Михайловна вместе с мужем — лейтенантом Владимиром Саутиным — и годовалой дочкой Тамарой жила в Белоруссии, вблизи западной границы. Уже двадцать второго июня их военный городок подвергся бомбардировке. Семьи командиров успели эвакуировать на восток до того, как воинская часть, в которой служил лейтенант Саутин, вступила в бой. Так Мария Михайловна с дочкой снова очутилась в отчем доме.