— Что ты такое в своем альбоме делаешь? — осторожно допытываюсь у нее.

Верхняя губа у нее предательски задрожала:

— Я хочу быть, как они, как эти девочки…

Я поднимаю брови:

— Ты хочешь стать моделью?

— Нет, я еще не совсем спятила. — Она смотрит на меня, как на сумасшедшую. — Я просто хочу быть нормальной. Я хочу быть как все. Мне надоело быть выродком.

— Надж, ничего хорошего в том, чтобы быть как все, нет, — начинаю я. Сдается мне, мы с ней на эту тему уже не раз беседовали.

— Скажи еще раз, что это слабость, хотеть иметь друзей, хотеть, чтобы тебя целовали, хотеть обычной человеческой жизни. — Она горько рассмеялась. — Что-то мне твои речи белохалатников напоминают. Думаешь, от того, что над нами в лаборатории экспериментировали, нас усовершенствовали? Ошибаешься. Никакие мы не усовершенствованные — мы мутанты-уроды. Вот и все.

Вот это да! Где та послушная славная Надж, с которой у меня никаких проблем никогда не было? Почти никогда. Передо мной фурия, разъяренная предательством понравившегося ей мальчишки и затравленная сворой размалеванных девиц подросткового возраста. Хорошо, она хоть в огнедышащего дракона не превратилась.

— К тому же были бы мы нормальными, никто бы за нами не гонялся и не пытался убить.

— Тут, скорее всего, ты права, — соглашаюсь я. — Но я тебе гарантирую, в школе все равно кого-то обязательно будут травить без всякой причины. Так уж жизнь устроена.

Надж отчаянно трясет головой.

— Нет! Не будут! Я знаю! У всех этих проблем только одно решение.

Ничего хорошего она сейчас не скажет.

— Какое же?

Она молча хватает ножницы с таким отчаянным видом, что меня захлестывает паника.

— Надж! Ты что?

Она отворачивается от меня и упирается взглядом в афишу на стене — вся стая с распростертыми крыльями кружит в воздухе. Надж хранит ее со времен наших авиашоу. Стремительно, будто перед ней свора ирейзеров, она метнула в постер ножницы. С глухим стуком ножницы вспороли ее крыло на картинке и пригвоздили его к стене.

В горле у меня застрял ком, а крылья под курткой дрогнули.

Надж схватила вырезанную из журнала стопку бумажных девчонок и прижала ее к груди.

— Выход только один: избавиться от крыльев, — говорит она подозрительно спокойным голосом. — Избавиться от них, раз и навсегда. Клянусь тебе, Макс, я это сделаю.

Клык открыл мутные глаза. Над ним чистое высокое ночное небо, усеянное миллионом крошечных сияющих звезд.

Вокруг тишина и покой. Почему же он проснулся? Звук какой-нибудь его разбудил или какой-то угрожающий шорох?

Он сел и настороженно огляделся.

Ничего.

Ему все еще странно просыпаться в полном одиночестве. До недавнего времени, едва он проснется, на него тут же обрушивались сутолока и хаос, поднятые стаей.

Стая… Клык думал, со временем привыкнет жить без них. Получается, он ошибся. Думал, они без него обойдутся, думал, им даже лучше без него будет, а ему самому, если не надо о них беспокоиться, будет проще достичь цели, какую бы он себе ни поставил. Похоже, он и тут промахнулся.

А потом случилась эта свистопляска с его командой. Клык вздохнул и бесшумно улегся на спину на мокрую от росы траву. С чего он, спрашивается, взял, что с командой что-то получится? Зачем взялся за это дело? Из-за него Майя погибла.

Клык закрыл глаза. Майя умерла. Она не Ари. Это только Ари по сто раз воскресать может. А Майя, он уверен, ушла навсегда.

Он и остальных подвел, Холдена, Рэчета. Клык нахмурился, поплотнее запахнул на себе куртку и повернулся на бок. Раньше oн никогда никого не подводил. Наоборот, всегда кого-то выручал. Он думал, коли он будет один, он за все сам будет в ответе. И не понадобится вечно за Макс следовать. А что вышло? Оказывается, самая большая проблема, если не с кем решение обсудить.

«Признайся себе, идиот. Дело не только в этом. Признайся, тебе ее не хватает», — думает Клык.

Он вздыхает и опять поворачивается на спину. От всех этих мыслей силы у него совершенно иссякли. Но заснуть снова все равно не удается.

«Ты ей не нужен, — твердит он себе. — У нее теперь есть этот Крылатый Красавчик. A ты просто не справился с одиночеством».

«Гнать надо от себя эти мы…»

— Клык.

Клык дернулся, вскочил и уставился в темноту, всматриваясь в черные кусты.

— Клык, там никого нет.

Господи! Это не чей-то нормальный голос. Это Голос.

Его собственный внутренний Голос.

Интересно, это тот же самый голос, который у Макс, или другой? Откуда он взялся? И почему именно сейчас? Наверняка у них у всех время от времени внутренний Голос прорезается. Но ему совершенно неохота, чтобы этот непрошеный гость задерживался с ним надолго.

«Ладно, послушаем пока, что он нам скажет», — думает Клык.

— Чего тебе?

— Клык, пора возвращаться, — отвечает Голос. — Ты ей сейчас нужен больше, чем когда бы то ни было раньше.

— Кому я нужен? — спрашивает Клык. Но ответ ему и так ясен.

— Пора домой, к Макс.

— Она в опасности? С ними беда? — сыпет вопросами Клык. Он сел в темноте и словно сам с собой, в полном одиночестве, разговаривает. — Что происходит? Скажешь ты мне наконец или нет?

Но Голос молчит. Клык помнит, как Макс всегда злилась, когда Голос в самый нужный момент пропадал. Вот и его Голос пропал, и когда снова появится, никому не известно.

— Иди домой к Макс, — наконец повторяет он спустя вечность.

Клык понятия не имеет, что произошло. Но игнорировать Голос он тоже не может. Макс советы Голоса более или менее всегда слушала. А теперь Голос сказал ему, что он, Клык, ей нужен.

При одной мысли о возвращении сердце у него стучит со скоростью света от возбуждения и от беспокойства. Но Клык старательно делает вид, что все нормально, что ничего не происходит.

Заменивший его Крылатый Красавчик наверняка все еще там, со всеми своими диллинизмами. И наверняка будет бросать на Клыка испепеляющие взгляды. Плевать. Разве у Клыка есть выбор? Нет! Выбора у него нет. Ему охота с места в карьер вскочить и броситься назад, к стае. К Макс. Собственными глазами удостовериться, что с ними все в порядке. Но крыло у него болит все больше и больше. Приходится признать, в воздух ему не подняться.

Значит, надо набраться терпения. Надо найти ближайший город и там отыскать Интернет. Надо не лететь сломя голову к той, от кого он столько раз старался уйти, а поискать о ней хоть какую-то информацию.