Следуй за ключом, когда он окрасит воду в синий цвет! Ключ сам приведет тебя к тайнику. И будь осторожен. Многие мечи, скорее всего, попытаются тебя уничтожить.

Мой тайник доступен только один раз в год, так что, возможно, тебе придется подождать.

P.S. Не считай себя слишком виноватым! Все, что я сделал, я сделал для себя. И береги В.».

Перечитать письмо Буслаев не успел. Едва он добрался до предпоследнего абзаца, как пергамент вспыхнул. Смысл заключительной строки дошел до него, когда все остальное было охвачено пламенем. Заливать огонь бесполезно. Магическое пламя только ярче разгорается, когда подставляешь его под струю воды.

Меф разглядывал ключ. О мечах он по-прежнему не мог думать без отвращения, но ведь это коллекция артефактов самого Арея! Нет, выбирать себе новый меч он не будет. Хватит с него. А вот найти тайник – дело хорошее. Было бы неуважением к памяти Арея отказаться от подарка.

Мефодий шагнул к раковине, решительно вытряхнул из стакана зубные щетки, наполнил стакан водой и опустил ключ. Целую минуту Буслаев внимательно смотрел на воду. Увы, она не собиралась становиться синей. Ключ лежал на дне, окруженный мелкими пузырьками воздуха. Он в очередной раз успел изменить форму и походил теперь на ключ повышенной секретности, где зубцы заменены разного размера точками.

– У меня гречка сварилась! Что ты там делаешь? – весело крикнула из комнаты Дафна.

– С водичкой играюсь, – отозвался Буслаев.

У него язык не повернулся сказать, что он начал охоту за наследством Арея. Дафну бы это не обрадовало.

– Когда наиграешься – иди ужинать!

Меф сел за стол. Ели Мефодий и Дафна по-разному. Меф заглатывал еду быстро, и оттого всем казалось, что он либо вообще не ест, либо ест очень мало. Дафна же, напротив, ковырялась всегда так долго, что ее считали обжорой, однако тарелка, когда она ее оставляла, пустела едва ли наполовину. Вот и сегодня все было так же. Думая о письме Арея, Меф за пять минут умял полкастрюли гречки с кетчупом, Дафна же все это время намазывала масло на хлеб.

Из коридора доносились звуки «тум-тум-тум». Это тяжелыми шагами ходила уборщица тетя Клава. Она была злее всех в общежитии, потому что видела бессмысленность своего труда. Она убирала, а все прочие только гадили. Причем часто у нее на глазах. В целом это плохо влияло на тетиКлавин характер. Иногда Мефу казалось, что если бы свет превратил швабру тети Клавы в копье, то Москва приобрела бы еще одну валькирию. Самую грозную.

– Я всю жизнь боялся работы, не приносящей видимого результата, – сказал Меф. – Помнишь, как мы в «Пельмене»? Бегаешь туда-сюда, а они пожрали, в тубзике шприцов накидали, унитазы пакетами забили и ушли. И чо? Или вот как она… Пока все этажи помоет, можно заново начинать.

Дафна закончила намазывать масло и стала украшать бутерброд петрушкой. Бутерброд приобрел интригующую небритость.

– Ну это как посмотреть! А вдруг она не полы моет, а воспитывает терпение и улучшает свой эйдос? Практика показывает, что в Эдеме гораздо больше эйдосов уборщиц, чем королей или первых министров, – заметила она миролюбиво.

– Ага-ага. Вот я сейчас выйду и скажу: «Тетя Клава, не психуйте! Вы прокачиваете свой эйдос!» Не, лучше ты скажи. Не хочу отражать нисходящий удар шваброй с последующим хлопком мокрой тряпкой по физиономии! – отказался Меф.

Ближе к концу ужина снаружи послышались непрерывные выстрелы. Казалось, где-то рядом мотострелковая бригада переходит в наступление. Ложки на столе запрыгали. В гречку Мефа посыпалась штукатурка. Стало слышно, как всполошившиеся озеленители бегают и хлопают форточками.

Пожалуй, только Мефодий и Дафна знали, что это означает. Дафна как наливала чай, так и продолжала его наливать.

– Эссиорх приехал, – сказала она.

– Опять открутил глушитель! – добавил Меф.

С глушителями у Эссиорха вечно не складывалось. Их то прожигало, то срывало ударом о бровку, то у хозяина мотоцикла появлялась фантазия что-нибудь как-нибудь переделать. Хаотичная пальба стихла. Эссиорх спрыгнул с мотоцикла и стал устанавливать его на подножку.

Где-то близко открылась рама, и очень громко тетя Клава стала делать замечание хранителю Прозрачных Сфер, что он заехал на газон. Хранитель же Прозрачных Сфер в свое оправдание ответил, что он выбрал вытоптанную часть газона, где ничего не растет, но впредь обещает так не поступать. Огорченная отсутствием понимания, тетя Клава с чувством выплеснула в окно ведро с грязной водой и захлопнула раму.

Через минуту в окно постучали, и, перекинув через подоконник ногу, в комнату спрыгнул Эссиорх. От решетки избавились уже давно. Меф пришел к выводу, что через окно выходить удобнее, чем в дверь. Да и гостей принимать так интереснее.

– Попала? – спросила Дафна сочувственно.

– Кто? – не понял Эссиорх.

– Тетя Клава.

– О, вот как ее зовут!.. Нет, не попала. Всего несколько капель.

– И как она тебе?

– Очень хорошая, неравнодушная женщина. И действительно: чего я на газон вперся? Меня сбило с толку, что он весь в следах шин, – рассеянно отозвался Эссиорх.

Почему-то хранитель не садился, а переминался с ноги на ногу. Это наводило на невеселые мысли, что в этот раз он навещает их не столько как друг, сколько как лицо официальное.

– Будешь чай? Мефодий как раз собирался сбегать в магазин за заваркой! – забеспокоилась Дафна.

– Да. Я давно вынашивал эту идею. Бежать в магазин за одной заваркой, – сразу согласился Меф.

– В другой раз, – отказался Эссиорх, упорно глядя на пустой участок пространства между Мефодием и Дафной. – Я ненадолго! У меня несколько поручений.

Меф заметил, что через плечо у хранителя перекинут ремень из парашютной стропы.

– Этюдник?

– Твой новый меч. Меня просили передать его тебе. Оставаться безоружным опасно. Обучить же тебя маголодиям нереально. Только начальный курс длится несколько столетий.

– Мой новый ме… – машинально начал Меф и осекся. Незаконченное «ме» повисло в воздухе.

Эссиорх снял со спины длинный дощатый футляр, чем-то напоминавший футляр флейты, и стал искать, куда его поставить. Меф смахнул со стола тарелки и вытер пролившуюся кашу первым, что попалось под руку – подушкой.

– Хрю-хрю… – буркнула себе под нос Дафна. Но буркнула тихо: понимала торжественность минуты.

Эссиорх поднял старомодный штырек запора и открыл футляр. Меф заглянул внутрь.

– О, кельтская спата! – довольно вяло сказал он, не делая попыток взять ее.

– Откуда ты знаешь, что кельтская? – удивилась Даф.

– Так видно же. Рубяще-колющий меч. Крестовины нет, массивное навершие в форме шара. Не слишком ранняя спата, с римским влиянием. Видишь, острие сделали? Это спату гладиус покусал. Товарищам кельтам понравилась идея, что их мечом можно теперь не только рубануть, но и ткнуть.