* * *

— Как дела на работе? — поинтересовалась Эрика, прижимаясь к Патрику на диване.

Сегодня муж успел домой к ужину. Поев, они уложили детей и устроились в гостиной на диване. Зевнув, Эрика вытянула ноги и положила на диванный столик.

— Устала? — спросил Патрик, поглаживая супругу по руке. Взгляд его был прикован к экрану.

— До смерти.

— Тогда ложись, милая, — поцеловал он ее в щеку, не отрываясь от экрана.

— Надо бы, но что-то не хочется. — Эрика посмотрела на мужа. — Мне не хватает взрослого времяпрепровождения — мужа и вечерних новостей, а то в моей жизни одно агуканье и грязные подгузники.

Патрик отвлекся от экрана:

— Все хорошо?

— Да, с ними полегче, чем с Майей. Но даже хорошего бывает чересчур много.

— Осенью я буду тебе больше помогать, чтобы ты могла сосредоточиться на книгах.

— Да, и еще у нас будет отпуск. Просто день сегодня выдался тяжелый. И то, что случилось с Матте, так ужасно… Я плохо его знала, но ведь мы учились в одном классе. В младшей и средней школе… — Эрика вздохнула. — Как идет расследование? Ты так мне ничего и не рассказал.

— Ни шатко, ни валко. Мы опросили его родителей и коллег, но никто ничего толком не мог сказать. Этот Матс был очень замкнутым человеком. Одно из двух: либо он был редкостным занудой, либо…

— Либо?

— Либо ему было что скрывать.

— В школе он занудой не был. Очень общительный, открытый. Матс пользовался популярностью у девочек. Он производил впечатление парня, которому удается все, за что бы он ни взялся.

— Так ты и его первую девушку тоже знала?

— Энни, да, но… — Эрика подыскивала слова. — Но она была странная. Не от мира сего. Не пойми меня неправильно. Она нравилась мальчикам, и в этом смысле они с Матсом были идеальной парой. Но у меня всегда было ощущение… что она его использует. Рядом с Энни Матс был как щенок, всегда готовый вилять хвостом ради капельки внимания.

Так что никто не удивился, когда она решила бросить Матса и уехать в Стокгольм. Его сердце, естественно, был разбито. Но, думаю, другого он и не ждал. Такую девушку, как Энни, очень трудно было удержать. Ты понимаешь, что я имею в виду, или я выражаюсь слишком туманно?

— Приблизительно.

— Почему ты спрашиваешь об Энни? Они встречались в гимназии, а это было целую вечность назад, как бы мне ни хотелось все это забыть…

— Энни здесь.

Эрика удивленно взглянула на мужа.

— Во Фьельбаке? Она же здесь тысячу лет не была.

— Нет, но родители Матса сказали, что она с сыном на принадлежащем ей острове в шхерах.

— Гастхольмен?

Патрик кивнул.

— Так его называют. Но вроде у него есть другое название.

— Грошер, — подсказала Эрика. — Но никто его в этих местах не зовет иначе как Гастхольмен. Говорят, души умерших…

— …никогда не покидают остров, — с улыбкой закончил Патрик. — Наслышан я о ваших суевериях.

— Откуда ты знаешь, суеверие это или нет? Мы однажды провели там ночь, и полкласса потом утверждали, что видели привидения. Это, скажу я тебе, очень странный остров. Уверена, никто из нас ни за что на свете не согласился бы провести там еще одну ночь.

— Это все подростковые фантазии.

Эрика ткнула его локтем в бок.

— Не будь занудой. Призраки существуют.

— Конечно. В любом случае я должен пообщаться с этой Энни. Родители Матса сказали, что он собирался ее навестить. Есть шанс, что он делился с ней какими-то подробностями своей личной жизни.

— Я поеду с тобой, — заявила Эрика. — Скажи, когда поедешь, я попрошу твою маму присмотреть за детьми. Энни тебя не знает, — добавила она, опережая протесты мужа, — а мы с ней учились в одном классе. Со мной она не откажется поговорить.

— Хорошо, — неохотно согласился Патрик. — Но завтра утром мне нужно в Гётеборг, так что, наверное, в пятницу.

— Договорились, — сказала Эрика, обнимая мужа.

Фьельбака, 1870 год

— Вкусно было? — задала свой обычный вопрос Эмели, хотя ответ был всегда одним и тем же: кивок Карла и хмыканье Юлиана. Меню на острове, конечно, однообразное, но это же не ее вина. Ели они в основном рыбу, пойманную Карлом и Юлианом, — макрель и камбалу. С собой в деревню мужчины Эмели не брали, хотя сами ездили пару раз в месяц, поэтому закупить еды толком тоже никто не мог.

— Карл, я хотела спросить… — Эмели отложила вилку, так и не притронувшись к еде, — можно мне поехать с вами в Фьельбаку? Я давно не видела людей, и мне доставило бы большую радость снова очутиться на материке.

— Это исключено, — Юлиан наградил ее злобным взглядом.

— Я обращаюсь к Карлу, — спокойным голосом ответила Эмели, не подавая виду, как ей страшно на самом деле. Впервые она осмелилась сказать слово против мужчины.

Фыркнув, Юлиан повернулся к Карлу:

— Ты слышал? Почему я должен терпеть такое от твоей бабы?

Карл, не поднимая глаз от тарелки, ответил:

— Мы не можем взять тебя с собой, — давая понять, что разговор окончен.

Но Эмели, не в силах больше терпеть одиночество, не сдавалась:

— Почему нет? В лодке есть место. Я могла бы сделать покупки. А то мы едим одну макрель с картошкой. Что плохого в моей поездке?

Юлиан аж побелел от злости. Взгляд его был прикован к Карлу, который поднялся из-за стола со словами:

— Ты с нами не поедешь. Разговор окончен.

Натянув куртку, он выскочил наружу. Дверь захлопнулась. С той ночи, когда Эмели попыталась прикоснуться к нему, Карл обращался с ней как с ничтожеством. Равнодушие сменилось отвращением, похожим на отвращение, которое испытывал к ней Юлиан. Эмели понятия не имела, что сделала не так и чем навлекла на себя их гнев. Неужели один ее вид внушал им отвращение? Неужели она такая уродливая, такая жалкая? Эмели вспомнила, как он просил ее руки. Да, все происходило в спешке, но ведь в его голосе были тепло и нежность, разве нет?

— Смотри, что ты натворила, — швырнул приборы на стул Юлиан.

— Почему ты так со мной обращаешься? Что я тебе сделала? — Эмели сама удивилась тому, откуда у нее взялось мужество высказать все то, что у нее так долго было на сердце.

Юлиан ничего не ответил. Только смерил ее презрительным взглядом черных глаз, встал и вышел вслед за Карлом.

На самом деле Эмели подозревала, почему ее не берут собой. Жене не место в пивной у Абеля, куда мужчины непременно захаживали. Поразительно, но они всегда успевали к сумеркам, когда надо было зажигать маяк.

Хлопнула дверца шкафа, и Эмели подпрыгнула на месте. Странно. Входная дверь закрыта, откуда взяться сквозняку? Она замерла и вслушалась в тишину дома. Ни звука. Кроме нее, в доме никого не было. И все же, тщательно прислушавшись, она различила его — звук мерного дыхания, — но непонятно было, откуда он исходит. Словно дышал сам дом. Внезапно звук прекратился, и дом снова погрузился в тишину.