нас. И что ошибки прошлого не должны затрагивать целый народ. – Он сделал паузу. – Как ты думаешь, почему мы вступаем в эту войну изо дня в день, Хелена?

– Ради удовольствия от убийства.

Его рот изогнулся в узкой ухмылке. В нем вспыхнуло разочарование.

– Так и думал, что ты это скажешь.

– Потому что это правда. Вы убиваете и наслаждаетесь страданиями других.

– А что делает народ Света?

Я прищурила глаза.

– Защищает людей. От вас.

Ваал щелкнул языком.

– Твой народ тоже убивает, также наслаждаясь страданиями других. Они делают то же самое, Хелена.

– Чтобы защитить людей!

Ваал покачал головой.

– Ты не понимаешь.

– Мне кажется, это ты – тот, кто полностью утратил свой рассудок.

Он проигнорировал мои слова.

– Мы не хотим убийств, но вы вынуждаете нас делать это. Мы должны вести эту войну, если хотим избежать места, куда нас изгнали.

– Вы были изгнаны справедливо. – Я скрестила руки на груди. – Вы хотели присвоить себе регалии и подчинить мир!

– Мы? – Темный склонил голову. – Или скорее предки, с которыми никто из нас даже никогда не встречался? – Ваал положил руки себе на бедра и наклонился вперед. – Скажи, ты считаешь справедливым заставлять целый народ страдать из-за ошибки других? – Его глаза сделались более узкими. – Не думаешь ли, что ты бы так же ожесточилась с годами, когда тебе пришлось бы прозябать в убогой тени мира из-за поступков, которых лично ты не совершала? Разве это не разозлило бы тебя, Хелена?

Я смотрела на него и… молчала.

Ваал изобразил безрадостную улыбку.

– Я вижу, ты понимаешь.

– Но есть же и другие пути, кроме этой войны. Если вы заключите с дворцом мирное соглашение…

Мое предложение было прервано его звонким смехом. Бородавочник, все еще грызущий палец, вздрогнул.

– Хелена. – Смех Ваала внезапно оборвался. – Тебе не кажется, что это как раз то, что мы и пытались сделать?

Мое сердце пропустило удар.

– Что?

Ваал поднялся. Он взял с громоздкого стола что-то, похожее на зуб с острыми краями, и начал шлифовать им свои заостренные ногти.

– Дворец не готов ни к какому соглашению, какие бы компромиссы мы с моими предками ни предлагали. Нам не рады ни при каких обстоятельствах.

Он шлифовал все быстрее и сильнее, пока зуб не соскользнул и с шумом не упал на пол.

– Ну и кто теперь тираны, а? Скажи мне, Хелена, – он сделал шаг ко мне, – как нам еще бороться за свои права, если не войной?

Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но снова закрыла его.

– Твоя мать поняла это, – сказал Ваал. – Она хотела нам помочь. Вот почему Верховные охотились на нее. Не из-за Безграничной силы, Хелена. А из-за нас.

Я моргала в недоумении.

– Ч… что?

– Артефакт был предлогом. Полк опасался, что, как только она поднимет восстание, другие встанут на ее сторону. Вот почему они хотели избавиться от Сифры.

Мне не хватало воздуха. Раздался какой-то шорох. Затем в ушах зазвучал писк. Внезапно я почувствовала, как грубая рука легла мне на плечо. Коснулась меня более нежно, чем я когда-либо могла себе представить. Толкнула меня вниз. Не прошло и секунды, как я приземлилась на что-то мягкое. Когда поле зрения прояснилось, передо мной возникло лицо Ваала.

– Твоя мать не была предательницей. Она была самой смелой женщиной, которую я когда-либо встречал.

Я уставилась на темного широко раскрытыми от шока глазами. Я хотела возненавидеть его. Но почему? Потому что это было вшито в мою подкорку? Потому что мне сказали, будто я должна его ненавидеть? Но что, если Ваал являлся первым и единственным, кто был готов поделиться со мной правдой прямо сейчас?

– Это… я не могу… – Я прижала руку к груди, стараясь не задохнуться. – Мама…

– Конечно, сейчас ты услышала слишком много информации зараз. Тебе следует отвлечься. – Когда я в замешательстве посмотрела на него, темный добавил: – Давай отправимся на поиски твоей силы, Хелена.

– Не могу. – Я вцепилась руками в ткань своей университетской юбки. В голове царил полнейший хаос. – Там… там ничего нет. Во мне.

– О, в тебе определенно что-то есть! – настаивал Ваал. Он положил руки мне на плечи, заставляя сосредоточиться. – Если ты не научишься контролировать этот хаос, он убьет тебя, Иверсен!

– Откуда ты это знаешь? – прошептала я. – Что живет во мне?

В глубине его мясистых глаз я разглядела крошечные белые зрачки, смотрящие на меня.

– У меня есть такое предположение.

– Какое «такое»?

Прошло много времени в молчании. Затем Ваал сказал:

– Я не хочу брать на себя обязательства. Не хочу, если не уверен. Это может запутать и напугать тебя.

Его последняя фраза удивила меня. Я никогда бы не подумала, что темный народ способен на эмпатию. Что, если Ваал был прав? Что, если мне следовало заглянуть глубже? Вдруг мама хотела от меня именно этого? Может, все это способно положить конец жестокой войне? Но внутри меня жил и другой голос. Тот, который поддерживал мои сомнения. Темные были склонны к манипуляциям. Они слыли мастерами пыток и легендами интриг. Тираэль оторвал бы мне голову, если бы мог услышать мои сомнения. Тираэль…

– Закрой глаза, – сказал Ваал.

Я не пошевелилась.

Он вздохнул.

– Если бы я хотел что-то с тобой сделать, ты бы давно была мертва. Или пошла бы на корм моей толстушке.

– Т-твоей толстушке?

Он кивнул в сторону монстра, жующего палец. Я сглотнула.

– Так ты собираешься испытать свои силы или нет?

– Почему ты хочешь мне помочь? – спросила я.

– Ты представляешь для нас куда большую опасность, не умея держать себя под контролем.

Я подняла бровь.

– Разве ты не думаешь, что я бы уничтожила вас всех и убралась к черту отсюда, если бы знала, на что способна?

Ваал усмехнулся.

– Нет.

– Почему?

– Ты будешь помнить, кто был тебе другом, а кто врагом. Я в этом уверен.

– Вы пытали меня.

– Кораэль пытала тебя. Не я.

– С твоей подачи.

– Нет. – Его тон был решительным. – Она делает то, что хочет. Девушке разрешено жить здесь, потому что ваш народ уничтожил ее. Если она решила избрать тебя своим личным объектом для мести, чтобы почувствовать себя лучше, то пусть делает это. Ее право.

– Я ничего не сделала Коре!

Ваал посмотрел на меня.

– Это не мое дело. Так все и работает в Круачейне. Каждый борется сам за себя, никто не вмешивается. Не превращайте свою битву в мою. – Он потер виски. – Мне хватает того, о чем я и так должен заботиться.

– И почему ты заковал меня в цепи, если не хочешь ничего со мной делать?

Теперь