Увидел небольшое полотно на деревенскую тему, поднял обрывок тяжелой бархатной гардины, завернул в нее холст с золотистой рамкой, перевязал сверток витым шнурком с воланами и бахромой на концах.

На улице совсем стемнело. Андрей дернул за рукав какого-то парня, спросил его имя и про брод. Тот назвался Константином, ответил, что знает место, где можно реку перейти, согласился показать. Правда, пришлось его поуговаривать. Парень твердил, что в темноте реку переходить сложнее, не видно вешек и ориентиров: чтобы нащупать брод, лучше дождаться утра. Потом и вовсе сказал: «А чего вы, дяденька, не переплывете?» Андрей давно ждал этого вопроса, потому совсем не смутился, а наплел заготовленную историю о важных документах, спрятанных в его свертке, которые никак нельзя замочить, о срочной доставке этих документов, о том, что невозможно ждать утра. Не мог же он признаться, что просто не умеет плавать.

Костя осторожно щупал ногою дно, бормотал еле слышно:

– Эх, если б днем, я бы вас в два счета переправил, а теперь не видно. Он, брод, ведь не прямая нитка, у него на середине такой омут, что и с ручками пурнешь – дна не достанешь. Вот тут, кажись, заворот… ох, точно… чуть не нырнул. Теперь вправо, значит, загнем, шагов десять, потом опять прямо.

На берег Костя вывел своего подопечного залитым водою по грудь. Сверток с «секретными документами» остался невредим.

– Ну, бывай, герой, – пожал Андрей провожатому руку. – Родина тебя не забудет. Ты человек ценный, брод нынче вещь нужная. – И внезапно предложил: – Айда со мной! Представлю тебя командиру. Наверняка понадобится на тот берег тайком пробраться.

Костя замялся:

– А что, можно?

Они прошли луговую пойму, в сапогах Андрея противно чавкало. Во тьме замаячили силуэты первых домов. Стали взбираться на дюну, рядом раздался отрывистый окрик:

– Кто идет?

– Свои мы, свои, – вышел вперед Андрей.

– Из какого подразделения? Документы.

Во мраке чиркнула спичка. Огонек выхватил фуражку с темно-синей тульей, где-то сзади, за пределами огонька, мелькнуло еще две головы. Андрей протянул красноармейскую книжку. Снова коротко вспыхнула спичка: строго сведенные брови под лаковым козырьком, рубины лейтенантских кубиков. «Тыловик: кубари на зеленые полевые не успел сменить, козырек суконкой не затянут», – мимоходом подумал Андрей.

– Драпаем, товарищ красноармеец?

– Отступаем, товарищ лейтенант.

– Почему дерзим старшему? Думаешь, если мы с тобой из одного полка, так дезертирство твое прощается?

– Никак нет, товарищ лейтенант, дезертирства не было. Отстал от части, ищу своих.

– Товарищ командир, он не дезертир! – внезапно ожил молчавший до этого Костя – в голосе отчаянная обида. – Он документы секретные несет, он наш.

– Что за документы? Покажите, – вновь чиркнул спичкой лейтенант.

Андрей протянул сверток и с досадным выражением на лице покрутил головой. Лейтенант размотал цветастый шнурок, отдал спичечный коробок кому-то из подчиненных, повертел холст на свету.

– Зинченко, в штаб его проводите, здесь шифровка какая-то, или в подрамнике, может, что-то спрятано, пусть разведка разбирается, – забрал спички обратно лейтенант.

Андрей сообразил, что в штабе будет только хуже, решил тут же сознаться:

– Не надо в штаб, товарищ лейтенант, не документы это…

Лейтенант во тьме цвиркнул слюной сквозь зубы, с презрением выдавил:

– Все ясно, барахольщик. Пацана еще с собой науськал.

– Парень ни при чем, лейтенант. Он кадр ценный, знает, где брод.

– Зинченко, пацана – в штаб, брод нам пригодится. А этого – к сводному отряду. Сам справишься?

– Да чего ты, лейтенант, не сбегу я, – на ходу стал оправдываться Андрей.

– Для тебя – «гражданин лейтенант»! Привыкай теперь, пока не отмоешься, – раздавались вслед напутствия.

Андрей проклинал себя на разные лады. Только теперь обратил внимание на то, что в руках картина. И когда лейтенант успел ее вернуть? С отчаянием хотел запустить полотно во тьму, внутри внезапно екнуло: «Тогда чем мы отличаемся от зверей?» Сбоку тропинки вырисовался конус – пирамидка метр высотою, сколоченная из дощечек: защитный чехол для бакена или какая иная штука для судоходства. Андрей на ходу приподнял ее, бросил на землю холст, небрежно завернутый в обрывок гардины.

– Топай-топай, не останавливайся, – подал голос Зинченко.

Сводный отряд на пути попался первым, Андрея подтолкнули к столу, утонувшему ногами-плитами в траве. На крышке его тускло чадила керосиновая лампа с накинутым сбоку светонепроницаемым чехлом. Андрей обернулся к Косте, виновато улыбнулся ему. Парень смотрел с обидой и отчаянием, хоть и без злобы, на лице его ходили тени от дрожавшего в лампе огонька.

Восседавший за столом гражданский в круглых очках спросил:

– Где оружие потерял?

– В ружпарк сдал. Я посыльный, мне для скорости только вот это полагалось. – Андрей кивнул на висевший сбоку пистолет.

– Не свисти, воин. Связист на столб лезет – и то оружие с себя не снимает. Телефонист кабель по дну реки тянет – тоже с оружием не расстается. А ты, посыльный, побоялся, что оружие тебя затянет? – раздался невидимый голос из темноты.

– Красноармейскую книжку давай, – бросил гражданский в очках, что-то черкнул в журнале, развернул его к Андрею, пальцем показал, где расписаться.

Андрей поставил автограф в ячейке таблицы. На крышку стола перед ним легла винтовка и пачка патронов в промасленной бумаге. В сводном отряде, судя по петлицам, кого только не было. Среди озера пилоток и касок мелькнул танкистский шлем. Большинство в отряде, как и Андрей, вымоченные кто по грудь, кто по шею. Некоторых трясло из-за утреннего холода, иных – из-за скорой атаки.

Перед рядами выступал политрук:

– Вы не предатели, не смертники! Вы все еще солдаты Рабоче-крестьянской армии! Вам дана возможность оправдать себя! Там, в Городе, еще дерутся наши товарищи. С целью улучшить их положение, дать возможность покинуть гибельный Город осуществляется наш удар. Мы оттянем на себя противника, поможем выскочить нашим окруженным братьям.

Отряд повели вдоль берега. Справа проступил остров с поваленными в воду деревьями, за ними каркас бывшего адмиралтейства – череп, расколотый крупнокалиберной пулей. На берегу сложены десятка полтора рыбацких лодок. Отряд молча расхватал их, спустил на воду. В каждую лодку угнездились пять – семь человек. Уключины были обильно смазаны, но одну, видимо, не пробрало. Над притихшей рекой и всей прибрежной местностью она через раз поскрипывала. Политрук что-то передал по цепочке, приказ стали передавать с лодки на лодку, скрип весла прекратился.

Андрей рвал зубами промасленную бумагу упаковки, набивал патроны в магазин, рассовывал их по нагрудным карманам гимнастерки. Узкую протоку отряд переплыл, уперся в берег острова. Лодки подхватили, перевернули днищами вверх, побежали через заваленный каменными обломками остров. Политрук направлял отряд, собирал всех у заросшего камышом противоположного берега. Андрей опустился на одно колено, вместе с остальными